Наверное, нам следовало бы отойти подальше от этого места, но на всех как-то сразу навалилась усталость. Не хотелось даже шевелиться, не говоря уже о том, чтоб вставать и еще куда-то идти.

Несколько минут прошли в тяжком раздумье. Ладно — сказала я себе, — ладно, хватит, все одно надо что-то предпринимать, а не впадать в тоску! Пожалели себя — и достаточно, пора думать о другом. Мы здесь — как в мышеловке, и коты сидят наготове у выхода из норки…

— Скажите… — я не знала, как подобрать нужные слова — скажите, вы говорили, что где-то имеется замурованная штольня…

— Есть такая, вот только через нее наверх не выйти. Мало того, что она наглухо заложена много лет назад, так к ней еще стараются даже близко не подходить. Место там плохое…

— В каком смысле — плохое?

— В прямом. Люди стараются туда не ходить. Есть такие места, от которых лучше держаться подальше.

— А можно поподробней?

— Видишь ли, Лия, — Гайлиндер чуть развел руками, — видишь ли, к этой штольне вообще стараются не приближаться без особой на то нужды, и уж тем более избегают входить в нее. Кто работает неподалеку от той штольни — с теми все обстоит более или менее сносно. Конечно, нельзя сказать, что со всеми, кто не по своей воле вкалывает здесь, все может быть в полном порядке, но, тем не менее, работы в этой каменоломне ничем не отличаются от точно таких же работ в похожих местах. А вот если сунуться в эту штольню…Человеку там очень тяжело, мерещиться всякая нечисть, душу выматывают непонятные звуки… Да и потом побывавшие в ней люди быстро в себя не приходят, по ночам кричат… Ведь не просто же так ее замуровали! Частенько те, кто там работал какое-то время, заболевают, и серьезно… Горные мастера — и те стараются обходить эту штольню стороной. В общем, скверное место.

— На каменоломне есть еще места, подобные той штольне?

— Нет. Это единственное.

— Отсюда до того, как ты сказал, скверного места, добираться долго?

— Вообще-то штольня, о которой идет речь — это самое отдаленное место на всей каменоломне, но мы и так отошли от главного входа на весьма приличное расстояние… Так что если отсюда до той замурованной штольни добираться по прямой, опасными ходами — то идти придется не так и далеко, а вот если отправиться обычным путем, то…

— Я поняла. Варин — обратилась я к женщине, — Варин, нам надо идти туда.

— Куда? В замурованную штольню?

— Да.

— Зачем? — Гайлиндер был удивлен. — Говорю же: выход из нее был заложен каменными блоками очень давно, не один десяток лет тому назад! Оттуда наружу не выбраться, как ни старайся. Да и в самой штольне, наверное, уже обрушения есть…

— Лия, ты действительно уверена, что нам стоит идти туда? Но зачем?

Надо же, Варин тоже подтачивает червячок сомнения. Я бы ей все пояснила, да на это придется потратить немало времени.

— Варин, поверь мне, пожалуйста — надо идти туда. Только там у нас будет призрачный шанс выбраться.

— Что ж, если так… Молодой человек — обратилась Варин к Гайлиндеру, — вы сумеете довести нас до того самого места, о котором сейчас шла речь? Вы сами там были?

— Простите, но я не понимаю, зачем вам это надо. Это бессмысленно! Сказано же было — там нет выхода. Повторяю: штольня замурована очень и очень давно, десятки, если не сотни лет назад!

— Молодой человек, вы мне не ответили.

— Вы о чем? А… Нет, сам я в той штольне ни разу не был. Рядом — было дело, работал, но и только…

— А кто-нибудь из тех, кто сейчас находится рядом с вами — они бывали там? В этой самой штольне со скверной репутацией?

— Я как-то был в тех местах — неохотно заговорил один из закованных, мужчина с очень смуглой, почти черной кожей. — Вначале рядом с ней работал, у нас тогда шла обычная выемка камня. Потом мастер заявился, взял троих работников, и меня в том числе, ну, и направился вместе с нами и охранником… в общем, туда. Не знаю, что именно ему в тех местах понадобилось. Думаю, он тамошние галереи осматривал — все же в каменоломне оникса становится все меньше, и рано или поздно, но придется добывать камень и там, куда пока стараются не соваться. Вот мы и оказались в том паршивом месте… До конца штольни, правда, так и не дошли. Впрочем, и были-то мы в той галерее недолго. Тяжело… Верно Командир сказал: там будто давит что-то на душу, выматывает… Не знаю, как это чувство точнее описать. Я хоть и ушел оттуда, а все одно на сердце долгонько паршиво было, ныло и не отпускало, всякая чушь в голову лезла… В общем, нечего там делать. К тому же я слышал, как мастер говорил кому-то, что в тех местах оникс почти весь выбран…

— Идем туда — я поднялась на ноги. — Все одно нам здесь ждать нечего, у выхода засада, а наутро к охранникам у входа подойдет подкрепление. За ночь на каменоломнях ждут прибытия еще одного военного отряда — он должен объявиться в течение ближайшего времени. А с утра, если мы сами на поверхности не покажемся, уже охранники вместе со стражниками облавой по всем штрекам пойдут. Даже невольников на работу не погонят до того времени, нока нас не отыщут.

— А мне интересно, откуда ты все знаешь? — вновь заговорил мужчина с недовольным голосом.

— Сказано же было — просто знаю. Как знаю и то, что надо уходить отсюда как можно дальше. Вы и сами прекрасно понимаете, что и вход в каменоломню, и оба выхода из штолен сейчас находятся под постоянным наблюдением, и оттого соваться туда… Ну, что в этом случае будет — это понятно и без лишних слов: можно сразу сдаваться и выходить с поднятыми руками. Не согласны? Тогда давайте решать, куда мы можем пойти, и что у нас имеется.

— Ничего хорошего у нас не имеется. В наличии одни неприятности — забурчал все тот же мужчина с недовольным голосом.