"Да! Я даже не знала, что ты всё время об этом помнишь, а я ведь совсем забыла!"

"Да я уже понял! Только когда ты даже после нашего возвращения не исчезла, я вспомнил твою формулировку, я же всё-таки из семьи крючкотворов, там ведь сказано не войну выиграть, а не допустить революции и всего бардака! То есть, мне кажется, что нам ещё достаточно долго вместе быть!..."

"Вообще, ты прав на счёт формулировки... И как долго, ты думаешь?"

"А я бы не стал вообще думать!"

"Как это - не стал бы думать? Ты же всё всегда стараешься просчитать и предусмотреть! И меня ругаешь, что я не просчитываю..."

"Стараюсь! Это правда! Но не там, где материи мне не подвластные! Думаю, что Бог или какие-то другие силы, которые тебя сюда закинули, не станут обставлять событие какими-нибудь эффектами и драматическими паузами! То есть, как бы ты или мы не готовились, всё случится неожиданно, быстро и неотвратимо! Так и чего тогда напрягаться?!"

"М-м-да... Адмирал! А ты меня уел!"

"Ну, мужчина, как ни как!"

"Молчал бы! А то устрою тебе местный матриархат!"

"Не устроишь! Ты Машеньку любишь, а она этого не поймёт!"

"И не стыдно за беременную маленькую женщину прятаться?!"

"Как у неё? Ты говорила... У неё всё будет нормально?!"

"Ну, насколько можно в таких вопросах гарантировать, по всем прикидкам там всё хорошо, вроде бы мальчик, и он должен будет быть похожим на Машеньку! Ты доволен?!"

"Конечно! Только в глаза Машеньке посмотреть и всё ясно, она же сияет вся!"

"Не понять тебе, что такое, когда в тебе новая жизнь вдруг появилась! Это же настоящее чудо! А ты ходишь с этим, живёшь, а оно уже внутри и проявляет себя и ощущения разные всякие... Я когда первый раз беременная была, вообще до самых родов поверить не могла, что у меня малыш родится, вот не было и вдруг раз и появится!... Ладно! Это совсем из другой области! Так, думаешь, что я надолго застряла?"

"Ну, по крайней мере, до конца европейской войны. Ты ведь говорила, что она неизбежна, только думаю, что из-за того, что мы здесь изменили, а на западе Россия с Германией задружились, всё уже совсем иначе будет, значит и война начнётся совсем не так, и наверно раньше или позже, чем ты рассказывала..."...

Николай своими словами как-то сразу меня успокоил, нет, не словами, ведь ничего особенного он не сказал. Вообще, его логические выкладки всегда восхищали, тем, что он чётко всегда выдерживал грань, дальше которой не надо идти. Мне в жизни встречалось множество людей, чаще мужчин, что удивляло всегда, которые, доказывая своё, не останавливались, пока не просто уже разбили твои аргументы и доводы и тебе нечего возразить, а им обязательно требовалось добить, свалить и затоптать в асфальт. Почему в этом случае особенно удивляли мужчины?! Потому, что заметила, что такое поведение свойственно в том случае, если боятся оппонента. Так, человек, не боящийся змей или тараканов встретив их, спокойно обойдёт и пойдёт себе дальше. А тот, кто их боится и чем сильнее боится, тем обязательнее и показательнее будет обязательная расправа, такое ощущение, что в устроенной экзекуции такие люди мечтают расправиться со своим страхом, но страх живёт в собственной голове, которую и нужно отрубить, а не таракана или змею топтать. Вот и непримиримые спорщики до последнего, топтуны и втиральщики в асфальт расписываются этим в том, что все их доказательства на деле ничего не стоили, ведь они и сами не уверены в своей правоте, иначе, зачем это самоутверждение? Вот Николай умел не перешагивать эту грань, вообще, убеждая кого-то словно хороший учитель в младших классах... Помните, как нелюбимый учитель-деспот и истязатель нависал над вашей партой стоя напротив и поторапливал уже этим утверждая вашу тупость, несостоятельность и никчёмность? А любимая учительница как-то незаметно оказывалась рядом, присаживалась или склонялась подбадривающее за плечом, чтобы быть с тобой вместе и поддержать когда потребуется и помочь победить, и часто никакая поддержка была не нужна, ведь от одной этой готовности словно крылья вырастали, а главное, это её радостная улыбка, когда она вместе с тобой радовалась твоей победе, именно твоей, а не вашей, ведь любимая учительница никогда не претендовала на свою долю в твоей победе! Может за это умение, которым владел и Макаров, и в моей истории адмирал Эссен считался лучшим учеником и приемником Степана Осиповича. Так, что после общения с Николаем эта проблема для меня перестала существовать, может была отодвинута на задний план или обесценена до нижайшего уровня, но я приняла, как незыблемую данность, что моё предназначение здесь ещё не закончено и не выполнено до конца, что мне ещё многое предстоит и никаких прощальных страданий, напряжённого ожидания предстоящей разлуки и прочих рефлексий.

В течение месяца Степан Осипович передавал дела по командованию теперь уже не эскадрой, а Тихоокеанским флотом Российской Империи вице-адмиралу Карлу Петровичу Иессену, который был утверждён командующим. Главным во Владивостоке был временно назначен контр-адмирал Рейценштейн, до прибытия контр-адмирала Вирениуса со своим отрядом, который после передачи "Осляби" Артурскому броненосному отряду, остальными кораблями должен был усилить теперь уже Владивостокскую эскадру. А Карлу Петровичу предстояло довольно не простое дело, ведь стала окончательно очевидна несостоятельность Артурской гавани как базы для размещения российского флота. Было принято решение о развёртывании основной базы флота в Талиенванском заливе, а в Артуре оставить только малую часть, скорее всего небольших кораблей, которые не будут зависеть от прилива на мелководном фарватере, и появится возможность и место для развёртывания в восточном бассейне полноценных ремонтных и кораблестроительных мощностей. Идея здравая и продуктивная, тем более в свете решения о том, чтобы не оставлять зимовать во Владивостоке всю Владивостокскую эскадру, а перегонять её на зимовку в Артур и Талиенван, к слову, береговую базу между Талиенваном и Дальним уже решено именовать тоже Артуром, при этом старый будет Артур Первый, а новый Вторым. Эта не топонимическая чехарда, а скорее вынужденная мера, диктуемая политическими резонами, ведь перенос названия на некоторое, не такое большое расстояние в пределах Квантунского полуострова - это мелочь, которая никого не касается и является внутренним делом России, а вот появление новой базы с новым названием влечёт за собой совершенно иные волны в политическом океане, и вообще, появление новой базы, это не то же самое, что расширение и переезд старой. И как тут сказать, что слово - это мелочь и ерунда. Так, что работы и проблем у нового командующего уже хватает выше головы, поэтому большинство не долго праздновало нашу победу, а уже впряглось и пашет.

С отъездом Макарова капитан первого ранга Артеньев назначен командиром Георгиевского крейсера "Новик", а мы с Николаем остались на крейсере в статусе "шеф-капитана", кажется специально придуманного для этого случая. То есть теперь на нашем "Новике" у нас почти экскурсионный статус, хотя, с другой стороны, адмирал на мостике пусть и Георгиевского, но крейсера второго ранга, это моветон, а теперь всё в пределах принятых приличий. Сергея Николаевича встретили на крейсере с нескрываемой радостью, Николай попытался уступить своё место и каюту Артеньеву, но тот категорически отказался, и вообще, во всём организовал службу так, словно он опять старший офицер, а Волков его помощник. Извините, сумбурно объясняю, но я уже немного вжилась в эти флотские ритуалы, и у "Новика" словно стало два командира, только один вроде выше, а другой у него в подчинении и на попытки Николая привести в принятый на флоте порядок единоначалия, то есть полностью уступить командирское место, получал свои же слова в виде цитаты: "Мы теперь Георгиевский корабль и это мы будем устанавливать новые традиции и правила!"...

Проводы в столицу любимого всеми Степана Осиповича вылились в событие для всего города, малюсенький Артурский вокзальчик всех желающих вместить не смог бы при всём желании, даже с учётом того, что население Артура не так уж велико. Прощание организовали по всем правилам и предусмотрительно заранее регламентировали. Сначала Макаров в открытой коляске неспешно проехал по главной улице, вернее по единственной прямой и достаточно широкой, где вдоль заборов и домов стояли почти все жители Нового города, потом свернул к Западному бассейну, где его принял на свою палубу выделенный за малую осадку двести пятнадцатый номерной миноносец весь расцвеченный поднятыми флажными сигналами. На миноносце адмирал обошёл на рейде всю эскадру, вернее, теперь уже Тихоокеанский флот России, где поднялся на все ранговые корабли и прощался с командами, не стал исключением и наш "Новик", где всегда достаточно спокойная Дуся, видимо прониклась общим ажиотажем и вдруг у самого трапа встретила адмирала, встала на задние лапы и облизала ему лицо, сразу как-то сбив весь официальный градус и Макаров задержался у нас, зайдя в салон выпить на дорожку чаю и за столом поблагодарить каждого нашего офицера лично. На многих лицах видела слёзы, а миноносец пошёл дальше. В конце Макаров должен был посетить ремонтирующиеся в заводе корабли и с причала завода в Восточном бассейне проехать по старому городу вдоль так же собравшихся вдоль улицы жителей насквозь и мимо кладбища свернуть уже к вокзалу, где его уже должен был ждать поезд с прицепленным для него адмиральским вагоном. Адриян рассказал, что на всякий случай перед поездом пустят бронепоезд, Макарова действительно любили и эти меры не были демонстрацией служебного рвения, а искренней заботой о его безопасности. К его прибытию на перрон вокзала, все пять артурских адмиралов с нами в том числе и трёх генералов имели привилегию попрощаться у дверей вагона лично. Степан Осипович нашёл каждому какие-то свои слова, я заметила, что даже сурового адмирала проняло душевностью и размахом устроенное прощание. Поезд скрылся за поворотом в сгущающихся сумерках, мы знали, что в Харбин для прощания с любимым командующим должны приехать все командиры Владивостокского отряда, адмиралы Витгефт, Рейценштейн и Гаупт и генералы Штакельберг, Засулич и Мищенко, а в Петербурге Макарову предстояло не столько принять морское ведомство, сколько его реформировать и заставить продуктивно работать для скорейшей и продуктивной подготовки обоих наших западных флотов к скорой войне.