Судья продолжал унижаться перед Эванной.

— Пожалуйста, — всхлипывая, умоляет он, желая испить ее мочу.

— Ты был хорошим мальчиком, поэтому сегодня тебе не придется пить из стакана. Сегодня на десерт я просто поссу тебе в рот.

Он практически начинает пускать слюни, Джек начинает смеяться рядом со мной. Я не уверен, что мне смешно, или мне стоит протереть глаза, видя старика, стоящего на корточках между ее ног, и жадно глотающего ее мочу.

— Святое дерьмо, — восклицаю я, когда она заставляет его огромным фиолетовым фаллоимитатором таранить свою задницу, в качестве наказания за то, что он посмел ненароком дотронуться к ней выше колена. Видимо, это запрещено. Камера все записывает.

Джек выключает видео.

— Годится. Мы отнесем это ему и напомним обо всех непослушных вещах, которые он проделал сегодня во время ланча. Если он по-прежнему будет защищать своего сына, мы опубликуем это видео в интернете и отправим в газеты. — Джек смеется. – Хотя он отлично знает, что такое дисциплина, не так ли?

— Это возмутительно. Мой сын хороший, порядочный гражданин. Он чист перед законом. Как ты смеешь приходить сюда и угрожать мне? Я знаю все о тебе, Джек Иден. Ты можешь притворяться бизнесменом, но на самом деле всего лишь двуличный мошенник. Убирайся из моего кабинета. — Судья, сейчас одетый в темную мантию, брызжет слюной. Он поднимает руку и указывает на дверь. — Я серьезно. Убирайтесь, вы оба.

— Предпочитаешь камеру? – спрашивает Джек, прислонившись к книжному шкафу, полному толстых книг в кожаных переплетах. — В отличие от подземелья.

Бледная кожа старика становится еще бледнее, он быстро моргает.

— Что?

— Ты отлично слышал меня.

— Это какое-то безумие. Я не знаю, о чем вы говорите! — Кажется, у старика будет сердечный приступ. Он сильно потеет.

Я бросаю флешку на его стол из красного дерева.

— Ваша честь, — говорю я, складывая руки на груди. – Здесь все, чем вы занимались во время ланча.

— Ланча? – с трудом выдыхает он, глядя на флешку на своем столе, как будто на ядовитую змею. Похоже, он сейчас находится на грани инсульта. Если он упадет замертво, нам п*здец. Мужчины вроде него меня несказанно удивляют. Чего они ждут? Неужели они думают, что имею такие кинки наклонности, их никогда не будут шантажировать?

— Целый сеанс с Эванной.

— Что вы имеете в виду? – медленно спрашивает он, хотя точно знает, что о чем я говорю. Если бы я не был таким злым из-за своих лошадей, я посочувствовал старику и пожалел его. У всех нас есть свои слабости. Он не может получить, что ему так хочется от женщины, на которой женат.

Он поднимает на нас взгляд. Он не готов сдаться.

— Представьте, что будет с вашей репутацией, если мы это обнародуем, — говорю я низким голосом. — Представьте, что будет с вашей женой.

— А ваши дети, — добавляет Джек.

— Или ваши известные друзья, — продолжаю напирать я.

Он сжимает руки в кулаки.

— Хорошо, хорошо. Достаточно. Что ты хочешь от меня, подонок?

— Забавно это слышать от человека, который может кончить, только вылизывая сапоги женщины, — говорит Джек.

— Чего ты хочешь? Говорите и убирайтесь отсюда, — холодно отвечает судья. Сейчас он представляет из себя совершенно другого человека, нежели мы видели на экране.

— Скажите своему сыну, чтобы он перестал гоняться за моей женщиной и моим сыном, — объясняю я. — Она совершила ошибку, спутавшись с ним, а теперь он ее не отпускает. Мне нужно, чтобы вы убедили его отказаться от нее. И вам следует поблагодарить меня, что я предоставляю вам эту возможность, потому что то, что он делал с ней, даже недостаточно будет его убить за это.

— Я не могу контролировать…

Я поднимаю руку вверх, останавливая его.

— Мне насрать, как вы это сделаете, я просто хочу, чтобы было так. Если нужно, в конце концов, припугните его, что перестанете прикрывать глаза на его преступные действия. Скажите, что возобновите одно из его предыдущих дел. Вызовите полицию к нему. Меня не волнует. Просто сделай сейчас как я сказал.

— Или мы опубликуем ролик, — вставляет Джек.

— Мы не ненормальные. Мы хотим получить правосудие. Ваш сын послал своих громил и убил всех моих лошадей, всех призовых лошадей. А я, черт побери, очень любил этих животных.

Его глаза расширяются от удивления.

— Да, именно такими методами и действует ваш сын. Он убивает беззащитных животных, потому что не может заполучить женщину, которую хочет.

Он выпрямляется. Видно, что несмотря на то, что он отлично знает на что способен его сын, он все равно готов его защищать. И ему неважно, что его сын делает, он все равно будет поддерживать его, несмотря ни на что.

И мало-мальская жалость, которую я ранее испытывал к этому старику, тут же испаряется.