Вот тогда и забурлят поминальные котлы, и все народы из края в край Южного Валеннена пойдут под знамена оверлинга из Улу для дела отмщения.

Он раскрыл мешок, надел шлем и кольчугу с помощью своего знаменосца, взял на руку щит. Злой рассвет начинал заливать землю багрянцем. Арнанак выхватил меч, и тот сверкнул в лучах зари.

— Вперед! — раздался его голос. — Атака и победа!

Он перешел с рыси на галоп. Земля за ним вздрогнула и застонала от тяжелой поступи его воинов.

Дверь мелодично прозвонила и смолкла.

— Войдите, — откликнулся Юрий Дежерин. Поднимаясь, он рукой сделал фоноплейеру знак замолчать. Была бы это какая-то классика из банка данных ну там, Моцарт или древнеиндийская рага, — он бы просто приглушил её до приемлемого уровня. Однако большинство гуманоидов не выносят музыки Джин, хотя на этой планете культура постарше земной и поутонченнее. Чтобы её понять, нужен интерес, порождающий терпение, плюс хороший слух.

Дверь впустила молодого человека с эмблемой эскадрильи охотников на форменной одежде. Она сияла новизной, и честь молодой человек отдал несколько неуклюже. Но в условиях лунного притяжения он держался уверенно; его не признали бы годным к службе, не будь у него способности приспосабливаться к переменам в тяготении быстрее прочих. У вошедшего была высокая и мощная фигура, красивое лицо блондина-европейца. Дежерин подумал: в самом ли деле по офицеру видно, что он родился и вырос вне Солнечной системы? Если знать заранее, то признаки этого можно увидеть в облике, осанке, в походке, даже если их нет.

Более надежен акцент. Дежерин избавил своего гостя от необходимости преодолевать препятствия общения на испанском и произнес по-английски:

— Младший лейтенант Конуэй? Вольно. Проще говоря, чувствуйте себя свободно. Хорошо, что вы пришли.

— Капитан посылал за мной.

Конуэй говорил на довольно странном диалекте, заметно отличном от панъевропейской версии Дежерина. Это был диалект с примесью мягкости и певучести, слегка… слегка нечеловеческих, что ли?

— Я пригласил вас посетить меня, просто пригласил. Дверь закрылась, и Дежерин озадачил своего гостя, протянув руку. После минутного колебания тот её пожал.

— Вы можете сделать мне большое личное одолжение и, возможно, оказать услугу Земле тоже. Может быть, я смогу вас отблагодарить, но это не наверняка. Что наверняка, так это то, что мы очень скоро отсюда отбудем и я отнимаю у вас время, которое вы могли бы провести с девушками или на спортплощадке. Самое меньшее, что я могу для вас сделать, — это предложить выпить. — Взяв Конуэя за локоть, он подвел его к креслу напротив своего, продолжая болтать. — Вот почему я предложил встретиться в моей квартире. В казарме или в клубе слишком много народу, а в кабинете — слишком официально. Какой напиток вы предпочитаете?

Дональд Конуэй сел под нажимом дружеской руки Дежерина.

— Я… как вы скажете, капитан, спасибо, сэр.

Он глотнул.

Дежерин улыбнулся, стоя над ним.

— Да расслабьтесь, забудьте звания. Мы здесь одни, и я не намного вас старше. Сколько вам лет?

— Девятнадцать — то есть я хочу сказать, двадцать один, сэр.

— Привыкли к иштарийским годам? Ну, а я в прошлом месяце отметил тридцатый день рождения — по земному календарю. Не такая уж зияющая пропасть?

Конуэй несколько успокоился. Несмотря на нервозность, он смотрел на хозяина прямо и открыто, но теперь в его взгляде появилась какая-то задумчивость. Дежерин был среднего роста, хрупкого сложения, с маленькими руками и ногами, с кошачьими движениями. В годы учебы он был чемпионом академии по акробатике. Правильные и тонкие черты лица, оливковая кожа, полные губы, карие глаза, темные, гладко зачесанные волосы и аккуратные усы. Одет он был в штатское — блуза, свободные шаровары из радужной ткани, таби и зори. Кольцо класса он носил стандартное, но тонкая золотая серьга в правом ухе говорила об известной степени дерзости.

— Главная разница, — продолжал он, — состоит в том, что я стал кадетом в семнадцать лет и с тех пор все время на службе. Вы же добрались до Земли два года назад, записались добровольцем в начале войны и еле успели пройти краткосрочную подготовку. — Он пожал плечами. — Ну так что ж? Потом вы закончите свое образование и продолжите путь к званию профессора изящных искусств, а когда меня спишут с корабля на половинное жалование, вы уже будете ректором большого университета. Итак, что вы предпочитаете? — Он открыл свой мини-бар. — Я буду коньяк с содовой.

— И мне то же самое, спасибо, сэр. У меня было немного случаев изучить… гм… науку питья.

— На Иштар не слишком большой выбор?

— Да нет, в основном домашнее пиво да местное вино. — Конуэй заставлял себя поддерживать светскую беседу. — У них не тот вкус, что у земных, а большинство тех, кто там живет всю жизнь, не интересуются импортными напитками. Мы экономически независимы, сельское хозяйство процветает, но экология у нас совсем другая, и это касается почвы, погоды, солнечной радиации… В общем, как бы там ни было, есть люди, которые держат винокурни, но они сами понимают, что хвастаться своим продуктом им не приходится.