— У него хороший вкус. Здесь я один из немногих, кому нравятся мальчики, так что покажи, на что ты способен. Воткни его.

Я вонзил член до упора в вишнево-красную глотку, но снаружи остался кусок, и он заглотил все, сильно чмокая губами. Энн все еще двигалась то вверх, то вниз на его члене, словно ребенок на карусели, но это, видимо, не дало желаемого удовлетворения. Наконец мужчина крикнул:

— Хорошо, хорошо. Слезай.

Затем подошел следующий. Мне предстояло дать ему лизать свои ноги, пока он трахал Энн обычным способом. Видно было, что все присутствовавшие будут заниматься нами по очереди. Мне пришлось смириться с этим, поступая так, как приказывали, совершая для проформы движения, пока мое тело протыкали то снизу, то спереди, пока меня облизывали и лапали до тех пор, пока я не почувствовал себя горячим гамбургером. Когда все насытились, нас снова отвели в полуподвальный этаж и оставили там. Мы оба никак не могли отдышаться.

Через некоторое время, когда мы пришли в себя, Энн спросила:

— Что они собираются с нами делать? Они чокнутые — ты знаешь это?

Нам позволили спать допоздна, японец принес немного воды попить.

— А как насчет того, чтобы перекусить? — спросил я.

— Нет, до операции еды не будет.

Нам пришлось пройти ту же процедуру, что и предыдущим днем, — нас помыли, затем растерли спиртом. Конечно же, мы ослабели.

На этот раз мы пришли в операционную комнату упавшие духом, с заплетающимися ногами и ослабевшим зрением. Снова мы сели на стол и взглянули на присутствующих — наших неизвестных мучителей — сквозь невероятно яркий свет операционной комнаты. На этот раз вокруг стола были разложены инструменты, а в углу я заметил группу медбратов.

— Добрый день. Надеюсь, вы хорошо выспались и ничего не ели. Мы хотим, чтобы девушка легла на стол. Вы можете сесть вон на тот стул.

Я подошел к прямому деревянному стулу близ рядов сидений, на которых они устроились. И тут все началось. Группа санитаров двинулась к Энн. Ей дали обезболивающее средство — эфир, пожалуй, я с детства помню этот запах — и привязали к столу. Когда ее приготовили, какой-то голос объявил:

— Эту операцию проведет доктор Озон. Пожалуйста, следите внимательно за тем, как он сделает девушке первый надрез. Выбор пал на него, потому что он успешно провел сексуальную трансплантацию.

Все оживились, эти слова подействовали. Из-за санитаров я почти не видел Энн, но тут полный старик лет шестидесяти с хвостиком вразвалку начал спускаться по лестнице к привязанному к операционному столу телу и улыбался, словно собираясь получить награду. Все отступили от стола. Теперь я четко видел происходящее. Я смотрел, как доктор Озон взял скальпель у одного из медбратов и обошел вокруг стола, изучая лежащее перед ним тело со всех углов. Тогда он поднял руку и опустил острую как лезвие сталь на точку под ее грудями и провел от нее до нижней части живота. Один из санитаров вышел вперед и губкой стер кровь, но доктор Озон оттолкнул его и повернулся к присутствующим. Его встретили взрывом аплодисментов. Он вернулся к работе и начал черкать что-то на ее теле, оставляя красный след после каждого прикосновения. Пока доктор Озон резвился, голос — на этот раз громкий, почти супермужской — начал говорить:

— Наш любезный коллега возьмет нас собой в короткое путешествие сквозь ее тело. Он начнет скользить по крови, а мы будем сопровождать его, когда он откроет перед нами мир, к исследованию которого нас так долго готовили. А наши исследования только что начались. Вскоре он закончит подготовительные мероприятия и приступит к тому, для осуществления чего не всем из нас хватило духа. Когда доктор Озон к этому приступит, я попрошу, чтобы в этом зале не было слышно ни звука.

Пока он говорил, доктор Озон повернулся к присутствующим и резко кивнул.

— Доктор готов — введите субъекта.

Все головы повернулись, когда другие медбраты вкатили на носилках тело мужчины. Я раньше его никогда не видел и задавался вопросом, как тот попал в эту липкую сеть. Так же, как и мы? Однако с ним занялись безо всяких вступлений. Когда санитары привели Энн в порядок и зашили разрезы, которые все же казались неглубокими, доктор Озон обратил свое внимание на молодого человека. Никаких обезболивающих не применяли. Он застыл над гениталиями, и тут нож опустился. Двумя молниеносными движениями гениталии были отделены от тела. Крик молодого человека прозвучал резко, словно разбитое стекло, и я понял, что все до одного прислушиваются; затем крик перешел в булькающий вздох, когда оперируемый отключился. Озон поднял гениталии высоко над головой, словно трофей, и заслужил новый взрыв восторженных аплодисментов. Он бросил кровавое мясо в кастрюлю, подставленную медбратом, и вернулся к Энн. В комнате не раздалось ни звука, когда доктор Озон быстро нанес несколько разрезов в области таза Энн и попросил кастрюлю с гениталиями. Вскоре он, словно искусная швея, вшивал их ей между ног. Завершив первую стадию операции, он поднял руки над головой в знаке победы. Снова раздались аплодисменты. Тот же голос сказал:

— Доктор Озон закончил первую стадию операции: фактическое прикрепление мужских гениталий. Конечно, предстоит еще многое сделать. Доктор Озон проведет остаток дня, завершая эту филигранную работу, а это необходимо, если учесть тот факт, что мы на сей раз решили провести не демонстрационную, а настоящую операцию.

«Сколько демонстрационных операций здесь проводилось? — раздумывал я. — Сколько криков возносилось отсюда до луны, когда исследованию подвергался мир крови?»

Энн увезли из операционной; Озону нужен был отдых, прежде чем перейти к более тонким, но менее пленительным деталям операции. Как только Энн увезли, ее место заняло искалеченное тело молодого человека.

Раздался шум передвигаемых стульев, нахлынули хирурги и достали из карманов скальпели, даже бритвы и набросились на мясо, которое им оставили.

Пребывая в раздетом состоянии, я вернулся в полуподвальный этаж. Отопление было не очень хорошим, и я начал шмыгать носом. Я лег на голый пол и стал кататься по нему, надеясь засадить занозы в свое тело, стараясь избавиться от стерильности, которую моему телу придали мылом и спиртом.

Мы держались, но теперь Энн оказалась в их сетях, лишилась собственного пола, была уничтожена перед моими глазами.