Мужчина немного отодвинулся, чтобы посмотреть на меня. И синий взгляд вспыхнул серебром, проникая куда-то глубоко внутрь моих глаз.

— Простите, — проговорила я сбивчиво.

— Нет, — остановил он, коснувшись большим пальцем моих губ.

Я закрыла глаза, едва не застонав.

— Мне нравится, — тихий, бархатный голос, от которого подгибались ноги.

В следующий момент он заставил меня откинуть голову назад и медленно поцеловал в шею. Кожа горела от дразнящих движений губ. След от каждого прикосновения вспыхивал чудовищным, нечеловеческим пламенем. Сводящим с ума огнем.

Роксар обвел языком изгибы уха, скользнул по чувствительной точке прямо за ним, вырвав тихий стон удовольствия.

Едва слышимый звук, который испугал меня. Заставил понять, что я уже провалилась в эту бездну, из которой нет выхода. На дне которой можно только гореть.

Мне нужно было отстраниться, уйти. Но, казалось, что ни одни объятия в моей жизни не были столь крепкими. Ни один поцелуй не был и наполовину таким пьянящим. Ничей аромат даже на сотую долю процента не мог подчинить мой разум и волю так, как подчинял их тонкий запах Роксара.

Мужчина опустил руку вниз, прочерчивая горячую линию по шее, ключицам, груди. Распахнул ворот платья и невероятно легко проник к затвердевшим ореолам, заставив меня всхлипнуть от удовольствия. Громко хватать воздух ртом. Прижиматься ближе к твердому, как камень, телу.

Роксар выдохнул, услышав мой стон, и из его груди донёсся звук, напоминающий тихое рычание. Голодное. Страстное.

Он прикусил меня за шею зубами, оставляя на коже дорожку укусов. И одна его ладонь нетерпеливо спустилась вниз. По бедру и дальше, пока ловким пальцам не удалось задрать подол.

Я тихо вскрикнула и дернулась, когда его рука легла на ничем не прикрытую попу и сжала. Нижнее белье я не надела, потому что оно топорщилось под платьем. И теперь у меня в голове билась только одна мысль. Она же пульсировала между ног ноющей болью.

Я положила ладонь на его грудь, бесполезно пытаясь отдышаться. И Роксар остановился, глубоко вздохнув.

Его грудь поднималась и опускалась очень быстро. А кожа, казалось, стала ещё горячее.

— Почему мне кажется, — низким, грудным голосом проговорил он, — что, стоит мне продолжить, как ты выпорхнешь из пещеры испуганной бабочкой?

Без положенного этикетом “вы”. Словно мы равные.

В такт словам его рука на моем обнаженном бедре сжалась, погладив и неотвратимо скользнув чуть глубже в ложбинку.

Я испуганно приподняла голову, касаясь раскрытыми губами его подбородка.

Отрывисто дыша. Нежно целуя. Тихо отвечая.

— Потому что, скорее всего, так и будет, — через силу выдавила я, сама не веря в то, что говорю.

Роксар глубоко вздохнул и чуть отодвинулся. Обхватил мое лицо ладонями и посмотрел куда-то глубоко за черту глаз.

Синие радужки будто гипнотизировали. Приручали.

Снова.

— Почему? — ласково спросил он. Так ласково, что я едва не захныкала от обиды. От несправедливости. От того, что я просто не могу делать то, что хочется. Не могу быть с этим мужчиной. Любить его и позволить ему любить меня. Ведь Роксар — не простой мужчина. Он — король. А я — без пяти минут кот.

— Потому что близость должна быть по любви, — дрожащим голосом ответила я. Не узнавая собственный тембр. — Когда для двоих во всем мире существуют только они. И больше нет никого…

Я подняла взгляд на короля и внезапно увидела в его глазах то, на что было трудно рассчитывать.

Понимание.

Нельзя сказать, что я не верила в то, что говорила. Верила. И хотела, чтобы так и произошло. Только вот для нас с Роксаром это было невозможно. Ведь если он сделает меня своей королевой, я просто отправлюсь в родной мир. Навсегда.

— Что ж, ваши принципы мне импонируют.

И снова “вы”.

Я опустила голову, не желая смотреть ему в глаза. Потому что больше всего на свете мне не хотелось, чтобы наши объятия прекратились. Рассыпались в пыль. Чтобы он перестал касаться и отпустил, как я и просила.

Но вопреки всему Роксар продолжал меня обнимать. Прижал мою голову к своей груди, коснувшись подбородком макушки. Зарылся руками в волосах.

А я скользнула щекой по тонкой ткани его рубашки, услышала стук сердца. И закрыла глаза.

Не знаю, сколько времени мы стояли вот так.

— Признаться, Марильяна, — в какой-то момент проговорил он, — прогулки с вами — это не то, к чему я привык.

И я снова почувствовала улыбку на его губах, прежде, чем он добавил:

— Хотя при этом они нисколько не теряют в очаровании.