Эрлкинг сидел на своем коне в первых проблесках восхода и смотрел на груды тел под стенами замка. Скэфлок подъехал к нему, вид у него был усталый.

— Это славная победа, — сказал Эрлкинг. — Это была последняя сражающаяся крепость эльфов. Всюду в Эльфхайме тролли.

— Недолго им там оставаться, — ответил Скэфлок.

— Мы пойдем на них. Они растянулись малыми силами повсюду, и много скитающихся по лесам эльфов теперь присоединятся к нам. Мы можем вооружиться оружием убитых троллей. Тяжелой будет война, но мой меч приносит победу. И еще, — добавил он медленно. — У меня есть новое знамя, которое мы понесем впереди нашего главного войска. Оно должно заставить врагов задрожать. — И он поднял копье, на острие которого была голова Иллрида. Казалось, что мертвые глаза смотрят на них, а рот искривился в злой усмешке.

Эрлкинг вздрогнул.

— Мрачно твое сердце, Скэфлок, — сказал он. — Ты сильно изменился. Ну хорошо, пусть будет так, как ты хочешь.

На рассвете Фреда подошла спотыкаясь к дому Торкела Эрлендсона.

Хозяин только что проснулся и вышел посмотреть, какая на улице погода. Сначала он не поверил своим глазам — дева со щитом, в латах и с оружием из неизвестных медных сплавов, в одеждах иноземного покроя шла, как слепая, на него.

Он схватил копье, стоящее за дверью. Но руки его опустились, когда он внимательнее вгляделся в девушку. Он ее знал, изможденная, с пустыми глазами, но это была Фреда, дочь Орма.

Торкел впустил ее в дом. Его жена, Ааса, поспешила за ним.

— Тебя долго не было, Фреда, — сказала она. — Добро пожаловать.

Девушка попыталась ответить. Но слова не шли из ее уст. — Бедное дитя, — тихо сказала Ааса. — Бедное дитя. Пойдем, я уложу тебя спать.

Аудун, следующий по старшинству после убитого Эрленда сын Торкела, вошел в дом.

— Кто это? — спросил он.

— Фреда, дочь Орма, — ответил Торкел, — вернулась каким-то образом.

Аудун подошел к ней.

— Это же прекрасно, — радостно сказал он. Он обнял ее за талию, но, прежде чем поцеловал ее в щеку, он вдруг почувствовал, что у нее горе. — А что случилось? — Спросил он, отойдя в сторону.

— Случилось? — выпалила Ааса. — Спроси лучше, что с ней не случилось. Выйди, я уложу ее в постель.

Фреда долго лежала, молча смотря на стены. Когда Ааса принесла ей пищу, заставила ее поесть и начала гладить ее и успокаивать как маленькую, она зарыдала.

Она долго и беззвучно плакала. И лишь когда слезы кончились, Фреда наконец уснула.

Позднее она согласилась остаться на время в доме Торкела. Она не скоро пришла в себя, они помнили, что она и раньше была не особенно веселой девушкой.

Торкел попросил ее рассказать, что случилось. Она побелела и опустила голову. Он быстро сказал:

— Нет, нет, можешь не рассказывать, если не хочешь.

— Нет причин скрывать правду, — сказала она так тихо, что он едва расслышал. — Вальгард повез меня и Асгерд на восток, он хотел отдать нас одному из языческих королей. Только он подплыл к берегу, как… на него обрушился другой викинг со своими воинами. Вальгард убежал, а Асгерд погибла во время боя. Этот вождь взял меня с собой. И наконец, когда он пошел на дело… в котором я бы не смогла участвовать… он оставил меня в поместье моего отца.

— Ты принесла с собой странные вещи.

— Мне их дал этот викинг. Он их взял где-то еще, далеко. Я часто сражалась на его стороне. Он был хорошим человеком, хотя и язычником. — Фреда посмотрела на огонь в очаге. — Да, он был самым хорошим, самым смелым и добрым человеком. — Ее губы задрожали. — Почему бы ему таким не быть? Он произошел из хорошего рода.

Она встала и медленно вышла из комнаты. Торкел смотрел ей вслед, поглаживая свою бороду.

— Она рассказала не всю правду, — сказал он сам себе. — Но я думаю, это все, что мы от нее услышим.

Даже священнику, перед которым она дрожала, она рассказала не больше. После этого она долго стояла одна на холме и смотрела в небо.

Зима кончалась, это был солнечный день. Белый снег блестел на тихой земле, а небо над головой было чистым и голубым.

Фреда сказала тихо:

— Теперь я совершила смертный грех, не сказав на исповеди, кем был он, с которым я проводила ночи. Но я возлагаю этот грех на свою душу и унесу его с собой в могилу. Всеотец, Ты знаешь, что наш грех был слишком радостен и прекрасен, чтобы называть его этим ужаснейшим из имен. Ты можешь наказать меня, но пощади его.

Она вспыхнула:

— И еще, мне кажется, что я ношу под сердцем то, что ты, Мария должна помнить… а он не должен рассчитываться за то, что совершили его родители. Отец, Мать Сын, делайте со мной что хотите, но пощадите невинное дитя.

Затем она спустилась с холма и почувствовала некоторое облегчение. Она улыбалась, когда встретила Аудука Торкелсона.

Он был немного старше ее, высоким и сильным, умелым мужем и отличным воином. Он улыбнулся ей в ответ смущенно, как девушка, и подошел к ней.