Монахини молчали. Они ничего не поняли в страстной речи Жоржа, хотя эта речь и дала небольшую задержку. Но едва он кончил, монашенки снова повернулись к Марии, злобно глядя и шипя на бедную девушку, и уже протягивали к ней кто кулаки, кто скрюченные руки, утыканные пальцами с острыми ногтями на конце. Все жаждали расправиться с блудницей. Мария в ужасе скорчилась на ковре, стараясь прикрыть живот руками.

Мысль миллионера лихорадочно работала. Вдруг его осенило:

– Кто без греха, пусть первая бросит в нее камень!

Но эта фраза, которая много веков назад предотвратила подобную расправу, на этот раз никак не подействовала на толпу. Монашки окружили Марию, собираясь учинить над ней самосуд. Тут Жорж решился на крайнюю меру.

– Ну, ладно, хватит!
– проговорил он таким низким басом, что все монахини от неожиданности подпрыгнули на персидском ковре, изображавшем битву Голиафа с Давидом.

Даже мать Ксенофора подпрыгнула и от изумления и ужаса выпучила глаза на Терезу. Все они подумали, что в сестру вселился бес и заговорил изнутри нее ужасным голосом. Жорж обрадовался, что внимание снова отвлечено от Марии. А сестры кто изумленно, кто испуганно глядели на Терезу, которая сняла с головы клобук, затем медленно размотала черное покрывало, а потом и освободилась от белого платка, так что их взорам предстало лицо Жоржа, обрамленное черными кудрями, спускающимися ему на плечи. Ведь миллионер уже шесть месяцев не стригся.

– Что-то я не поняла, - пропищала сестра Агафоклия, а сестра Евлампия недоуменно сказала:

– Тебе что жарко?

Жорж откашлялся и сказал, стараясь говорить своим мирским голосом, от которого он уже совсем отвык. Потому что днем с монахинями разговаривал высоким фальцетом, а по ночам с Марией - страстным шепотом. Он сказал:

– Это я виновата... то есть виноват...

Сестра Амалия громко фыркнула. Агафоклия покатилась со смеху. Остальные монахини тоже заулыбались. Они решили, что Тереза их разыгрывает, притворяясь мужчиной и выдавая себя за отца будущего Марииного ребенка. Жорж, и правда, так свыкся с ролью монашки, что даже без платка и клобука, все еще был похож на женщину - со своими накладными грудями и густыми волосами, рассыпавшимися по плечам. Одна Мария сидела, скрючившись, на ковре, втянув голову в плечи, белая, как полотно. На лице ее не было и тени улыбки.

– Сестра Тереза!
– строго приказала игуменья.
– Прекрати сейчас же паясничать. Монахини!
– постаралась как можно грознее крикнуть она, сама при этом едва сдерживая смех.
– Хватит смеяться! Нам тут не до шуток, и само дело это не шуточное!

Но Жорж тут почему-то разозлился.

– Так вы мне не верите!
– срывающимся басом прокричал он.
– Я вам покажу! Докажу!

Он засунул руки под одежду и стал вытягивать оттуда груди. Это было непросто сделать. Его ряса была Жоржу мала - Марии не удалось найти такого большого размера. Все же, благодаря отчаянным движения Жоржа, груди, смотанные из двух платков-клобуков, потихоньку вытягивались и наконец он их вытащил, торжествуя, из под юбки: два длинных помятых клобука, а грудь его под рясой стала совершенно плоской.

– Вот!
– торжествуя, сказал Жорж.

Улыбки медленно сползли с лиц монахинь. Глаза округлились от ужаса.

– Я никакая не сестра Тереза!
– с твердостью в голосе возвестил Жорж.
– Я - брат Терез. То есть тьфу! Брат Жорж!

В эту минуту вернулась Евгения, которая как раз закончила говорить по мобильному. Услыхав голос мужа и увидев его самого в таком странном виде, удивленно сказала:

– А ты... что здесь делаешь?

Но монахини не слыхали ее слов. Их опять словно подменило. Улыбки превратились в злобные оскалы. Разъяренный блеск засверкал в глазах их.

– Мужчина!
– вскинулись они.

– В нашей скромной обители - мужчина!

– Он осквернил!

– Очернил!!

– Запятнал!!!

– Замарал!!!!

– Запачкал!!!!!

– Загадил!!!!!!

Тут всем им вдруг припомнилось, в каком виде эта ложная сестра Тереза видела каждую из них, и монахини окончательно рассвирепели. Они кинулись на Жоржа и вцепились ему в волосы.

– Помогите!
– воскликнул миллионер.

– Я ему всю себя открыла!
– кричала Евлампия.
– Он плюнул мне в душу!

– Гад!
– кричала Фотида.

– Он залез ко мне в самую душу!

– А ко мне - в душ!

– Бесстыжее животное!

– Похотливец!

Одна Агафоклия не разозлилась.

– Подождите!
– пищала она своим тоненьким голоском.
– Тереза - мужчина? Дайте же посмотреть на нее! То есть на него! Я же никогда не видела мужчин.

Но ее голос тонул в бешеном реве разъяренных монахинь. Они дергали Жоржа за волосы, тянули за полы одежды, щипали, царапали. Некоторые пытались укусить.

– Сестры, чего мы ждем!
– вскричала сестра Бастардия.
– Вышвырнуть ее из обители!

– Правильно!
– озверело рявкнула Нимфодорра.
– Она недостойна носить одежду монахинь!

– Прочь!
– возопила Нунехия.
– Долой монашеское одеяние с нее!

Сестра Евлампия впилась в рукав Жоржевой мантии и с треском отодрала, едва не подавившись при этом жестким сукном. Другие сестры с визгом вцепились в одежду миллионера зубами, ногтями и пальцами и мигом разорвали ее в клочки. Тут они, и правда, смогли убедиться, что перед ними самый настоящий мужчина - высокий, красивый, широкоплечий. Каким сотворил его сам Господь-бог.