Единственный, кто чувствовал себя в новом месте проживания вольготно - Тифей. Жил он в моей комнате, но питаться ходил на кухню и с пустым брюхом никогда не возвращался.

Мне было двадцать лет. Я жила из жалости у виконтессы, которой была чужда человеческая и семейная теплота, из близких у меня остался только старик да вечно дремлющий кот, своих средств к существованию нет и не предвидится, впереди пустота. Женщины благородных кровей в нашем мире не могут работать, это неприлично. Никто не будет иметь с ними дела. Если у них нет своего дохода, они или живут на милости родственников, или выходят замуж. Оба варианта казались мне адом. Кто выдержит подобное существование и не сойдёт с ума?

Однажды надежда всё же меня покинула. Просто утром я встала и поняла, что не жду моментов, ради которых стоило просыпаться. Ни сегодня, ни завтра, ни через десять лет.

Что делать дальше? Я всегда была человеком, смотрящим вперёд с оптимизмом, но сейчас свет уходил из меня, как и вес. Я хирела, засыхала, как цветок без воды и солнца, и не видела впереди ничего хорошего. А ведь за окном весна, время, когда природа возрождается и стремится напитаться соками, стремится цвести и наслаждаться тёплым временем года.

В мою душу возвращалась лютая зима.

Однажды, незадолго до ужина, который мне чаще всего приносили в комнату, в дверь постучался Петер, самый младший ученик слуги. Он был мне приятен, так как много улыбался - его пока не приучили исполнять роль мебели.

Петер дрожал, вернее, его просто трясло от страха:

– Скорее, леди Ильза. Ваш слуга помирает!
– Отчаянно крикнул он.

Я вскочила, за секунду пережив в памяти все дни болезни и смерти тётушки. Так скоро? Я потеряю последнего для себя близкого человека так скоро?

Я спешила, почти падала, пока, забыв все рекомендации виконтессы о достойном способе передвижения, бегом поднималась на чердак, где жили слуги. У коморки Мариуса стояли несколько горничных, схлынувших при виде меня в разные стороны. Они были подавлены и сильно нервничали, это испугало меня ещё больше.

– Мариус!

Он лежал на узкой кровати, голова запрокинута на высокой подушке - и хрипел. Его рука слабо вцепилась в грудь, в туго застёгнутый жилет.

– Мариус, пожалуйста, пожалуйста, не умирай. Что мне сделать? Как тебе помочь? Врач! У вас есть врач?

Я повернулась к экономке, которая появилась и, в отличие от других слуг, не стала заглядывать в раскрытую дверь из коридора, а вошла. Вид у неё был такой, будто ничего особенного не происходит.

– Есть. Мы вызываем в поместье доктора из общей больницы.

– Так вызовите!

– Уже, мисс Ильза, за доктором послали человека.

– Мисс Ильза.

Я бросилась обратно к Мариусу и взяла его за руку. Наклонилась, прислушиваясь к тихим словам:

– Ничего... со мной ничего страшного. это приступ. не в первый раз. он уже проходит.

– Не говори больше, отдохни.
– Я кивнула.
– Тебе заварят обезболивающий настой. Потом тебя осмотрит доктор. Не уходи, прошу. Не бросай меня одну.

Он устало улыбнулся.

В коридоре расшумелись, переговариваясь. Я встала и закрыла дверь, нечего из чужого горя устраивать зрелище.

Когда опустилась ночь, ему стало легче. Отвар помог. Я все эти часы провела рядом, скрючившись на стуле, и теперь спина разламывалась от боли.

– Мисс Ильза, вам бы отдохнуть.

Не успел проснуться, а уже пытается заставить меня уйти.

– Чуть позже, ладно?

Мариус сглотнул, его подбородок дрогнул. И слов не нужно, я сама понимаю - радостно знать, что в огромном равнодушном мире есть человек, который будет рядом, когда тебе плохо Может, зря я потеряла надежду? Ведь у меня впереди много времени, а чудеса случаются в один миг, как говорила тётушка. А ещё она очень любила.

– Смотри, Мариус.

Я подняла руки и раскрыла ладони. Над ними появился голубой дымок, закрутился, уплотнился и свился в небольшого дракончика, забавно хлопающего крыльями. Его большие когтистые лапы болтались в воздухе.

– Мисс, что вы! Надеюсь, вы не часто такое делаете! Кто-нибудь может увидеть.

– Не бойся. После смерти тётушки я ни разу.

Он понял без слов. Мои картинки всегда радовали тётушку, которая радостно смеялась при виде этой простой забавы и аплодировала ей с детским восторгом. Конечно, я и сама их любила - сделать живую картинку, разве это не чудо? Кроме меня и тётушки о моей магической силе знал только Мариус. И хотя наши соседи были добрыми людьми, узнай они, кто я, доброта могла бы вмиг смениться отвращением.