И этот взгляд… Чего смотришь? Так пристально, так… будто тебе не всё равно?

Только вот всё равно ему! Всё равно!

Не делай вид, что тебя мои синяки волнуют! Не надо ТАК их разглядывать, словно сильно удивляешься, что они мне не к лицу!

Ненавижу.

— Проваливай! — повторяю ещё требовательнее, и тут в дело как всегда не вовремя вмешивается моя дорогая воспитанница!

— Кристина! Как ты… как ты с гостями разговариваешь?! — вскакивает с табурета и смотрит на меня со всем возмущением. Замечаю, что глаза её распухшие, а цвет лица похож на цвет горохового супа, который сегодня в столовке давали. Опять всю ночь ревела.

— Митя за распиской пришёл, — мама слега понижает голос, пытаясь говорить вежливо и обольстительно, что в нынешнем её состоянии выглядит просто несуразно. Улыбается, глядя на будто вросшего в пол Выскочку, а затем на бумагу на столе кивает. — С той распиской какие-то проблемы возникли? Вот, я новую написала. О боже, Крис, что с тобой? Почему ты так ужасно выглядишь?

«Спасибо, мама. С твоей стороны это было очень мило.»

И самое печальное то, что она имеет в виду вовсе не мои синяки, а…

— Что с волосами? Ты когда в последний раз расчёсывалась?.. А с лицом что? Откуда такие синяки… под глазами?! У тебя закончился тональный крем?

— Заканчивай.

— А одежда! — ахает. — Крис, ты ходила в школу в этих джинсах?!

— Заканчивай, говорю! Он НЕ богат!!! Хватит меня ему «впихивать»!

Мама будто воздухом давится. К лицу мгновенно приливает кровь, и этот цвет ей идёт определённо больше, чем оттенок «горохового супа», глаза суетливо бегают с моего лица на лицо Мити, а изо рта выпархивают несколько неуверенных смешков:

— О Господи, Крис, о чём ты? — легкомысленно, будто дурочка последняя. — Не обращай внимания, Мить. Обычно она и выглядит и ведёт себя куда лучше…

— Хватит! — делаю несколько шагов, подхватываю со стола расписку и рву не мелкие кусочки.

— Криииис! — визгливо реагирует мама. — Ох… ну, ладно… я могу ещё одну написать. Тебе ведь нужна работа! Тебе ведь нужна работа, Крис? — И многозначительно бровями играет, и я душу в себе желание спросить у неё о том же.

Смеряю маму самым хладнокровным взглядом из всех, что есть в моём арсенале. А учитывая то, как жутко я выгляжу, эффект только усилился! Мама тут же засуетилась, закружилась, вскоре сообщила, что у неё дела и она уже опаздывает, подхватила сумочку и трусцой засеменила к выходу, пожелав Мите удачи напоследок. А на мой вопрос: «Куда намылилась такая довольная?», ответила, что если немедленно не снимет стресс в маникюрном салоне, то мне придётся искать деньги на её похороны.

«Да лучше бы на похороны»! — от злости прокричала мысленно, хлопнув за ней дверью.

— Теперь твоя очередь, — вернувшись на кухню, указываю на выход. А этот… стоит даже позы не сменив и на меня всё пялится. Руки на груди сложил, задом подпёр древний кухонный шкаф, а выражение лица такое, что так и хочется схватить табурет и…

— Я извиниться пришёл, — впервые за последние минуты слышу его голос. И вот, вроде бы только что на языке вертелась парочка отменных ругательств, а теперь вдруг испарились все куда-то. Словно этот тип на меня какое-то влияние имеет. Словно по одному щелчку его пальцев я способна, как какой-нибудь прибор, переключаться с одного режима на другой.

И это ещё больше бесит.

Бесит то, что я испытываю настолько мощную обиду на человека, который, по сути, для меня не больше чем пустое место, так – неудачный знакомый.

И он видит это. Чёрт, он видит перемены во мне. Видит, как способен на меня действовать и, зная его привычку поучать других, вероятнее всего, он сейчас думает, что моё перевоспитание наконец сдвинулось с мёртвой точки.

А вот хрен тебе!

— Извиниться? — включаю самую большую Язву на какую только способна. — О, правда? А чего в «Клевер» не позвал? Тут ведь не увидит никто.

— Ты бы не пришла, — так тихо и так просто отвечает, что от тембра его голоса по коже невольно бегут мурашки.

«Держись, Крис. Этот поезд мимо проходящий.»

— Чаю сделаешь? Я торт принёс, — улыбается.

Улыбается!

Ну как… как можно быть таким?

Бросаю взгляд на уже разрезанный на куски торт на столе, и вновь на Митю:

— Сегодня опять в «Ангела» играешь? А где «Демон»? Устал? Вымотался? У тебя проблемы, в курсе? С киданием из крайности в крайность.

— Кристин, я…

— Не надо! — Не хочу слушать его лживые извинения. Потому что ему вновь стыдно лишь за то, что он обидел ребёнка. Ему плевать, что он задел мои чувства, тем, что в очередной раз выставил на посмешище.

Хотя, да, я ведь ребёнок, какие там у меня могут быть чувства?..

Шумно выдыхаю, хватаю со стола торт и не секунды не раздумывая отправляю его в мусорное ведро, хлопнув напоследок дверкой шкафчика.

— Это ведь было предсказуемо, правда? Так по-детски, — скрывая обиду за язвительной ухмылкой, взираю на него снизу вверх; стою так близко, что вновь дышу им одним, его аромат заполнил каждый миллиметр этой крохотной кухоньки. И, кажется, у меня опять кружится голова.