Катя с ненавистью посмотрела на полную официантку и вздохнула.

А в это время старший техник-лейтенант, захлебываясь, рассказывал свою историю:

— …И тэдэ и тэпэ. Выходим из клуба, я ее в «юнкерс» тащу. Помните, он за рембазой на брюхе лежал? А она мне: «Ленечка, мне же в другую сторону…» А я ей: «Что вы, Катенька, нам теперь с вами всю жизнь в одну сторону!..»

Архипцев, Соболевский и Гуревич замерли, не поднимая голов от тарелок. Гуревич наклонился, глаза зажмурены.

— Ну конечно, потом слезы, то, се, пятое, десятое… — закончил старший техник-лейтенант.

— Сука, — сказал Архипцев.

— Это точно, — с удовольствием подтвердил старший техник-лейтенант. — Все они суки!..

— Это ты сука, — уточнил Соболевский.

Гуревич сжал зубы, отложил вилку и стал приподниматься.

Архипцев быстро встал из-за стола, положил руку на плечо Веньки и надавил, усаживая его на место.

Затем другой рукой он рывком поднял старшего техника-лейтенанта за шиворот и повел его к двери. Толкнув дверь ногой, он вышвырнул техника в дождь, вернулся за стол и, ни к кому не обращаясь, неуверенно произнес:

— Врет он все, подлец…

У ступенек, ведущих в столовую, стоял старший техник-лейтенант, зло и нервно соскребал с себя грязь.

Из пелены мелкого моросящего дождя послышались чьи-то шаги. Техник вгляделся и увидел направляющегося к столовой Кузмичова.

Кузмичов остановился, посмотрел на техника и участливо спросил:

— Где это вы так, товарищ старший техник-лейтенант?

Техник с ненавистью посмотрел на Кузмичова.

— Тебе-то что?.. — крикнул он со слезами в голосе. — Это все твои сволочи!.. Интеллигенты вонючие! Подумаешь, ангелы!.. Трое на одного! Сегодня же рапорт в штабе будет!!!

Кузмичов ничего не понял. Ему было ясно только, что ругали его ребят. Его ребят!

Он вплотную подошел к старшему технику-лейтенанту.

— Врешь ты все, сукин сын! — с яростью прохрипел Кузмичов, забыв про субординацию. — Нашкодил чего-нибудь, душа из тебя вон!..

Старший техник-лейтенант оторопело посмотрел на Кузмичова. А тот сжал зубы, перевел дыхание и, опомнившись, приложил руку к пилотке:

— Разрешите идти?

— Идите… — машинально ответил старший техник-лейтенант.

Кузмичов повернулся и зашагал в сторону землянок.

В столовой за столом Архипцева длилось тягостное молчание.

Женька посмотрел на Сергея и Веньку и, решив перевести все настроение в другую плоскость, громко и весело крикнул:

— Катюша! Компот!

Катя несет на подносе три стакана с компотом. Только три стакана стоят на подносе…

Венька повернулся к Соболевскому:

— Ты что?

— Заткнись! — зло бросил Соболевский Гуревичу и опять широко улыбнулся навстречу Кате: — Катюша, кормилица наша!..

Катя молча поставила стаканы на стол. Первый Архипцеву, второй Соболевскому, третий Гуревичу…

Венька тихо встал из-за стола и, не глядя на Катю, направился к выходу. Сергей поднялся вслед за ним. Женька вскочил, стоя выпил компот и побежал за ребятами.

Уже вместе они вышли из столовой.

По дороге Гуревич полез в карман комбинезона за спичками, и его рука наткнулась на шлемофон, из которого торчал поникший букетик цветов. Он осторожно вытащил цветы, отбросил их в сторону и вытер мокрую руку о штанину комбинезона.

А на крыльце столовой стояла Катя и смотрела им вслед…

Аэродром спал.

У барака второй эскадрильи, задумавшись, сидел Венька и пощипывал струны скрипки, словно струны гитары…

…К Венькиной кровати подходит дед и, осторожно стягивая с него одеяло, начинает монотонно бубнить:

— Веня, вставай, Веня… Веня, ты опоздаешь в школу, что из тебя будет? Веня, последний раз я тебе говорю, Веня… Или ты встанешь, или я тебя будить больше никогда не буду… Вставай, петлюровец! — взвизгивает дед и сдергивает с Веньки одеяло.

Венька садится на кровать и, не открывая глаза, старается попасть ногами в обе штанины сразу.

— Иди умывайся, байстрюк, — говорит дед и уходит на кухню готовить Веньке завтрак.

Подавая завтрак на стол и нарезая хлеб, дед поет:

Рядом в умывальнике моется Венька.

— Ты так безбожно врешь, дедушка…

— Кстати! — говорит дед. — Когда я отдавал тебя в музыкальную школу, так я думал, что ты научишься только на скрипке врать. Но ты талантливый ребенок… Ты вундеркинд! Ты не ограничился скрипкой и теперь врешь по любому поводу! Где ты вчера шлялся до двенадцати часов ночи, мерзавец?!