И опять стреляет Женька…

Бьет из пулемета Гуревич.

Архипцев сжал зубы и надавил на гашетки пушек.

Задымился один «фокке-вульф», клюнул носом… Медленно переворачивается через крыло, летчик выпрыгивает и открывает парашют.

Совершенно мокрый Архипцев крикнул, глядя вперед:

— Женька! Говори с землей! — Он опять нажал на гашетки.

— Женька! — крикнул Гуревич. — Повтори «Рубину» координаты!..

Не отрываясь от пулемета, Женька закричал:

— «Рубин», «Рубин»! Я…

На КП репродуктор прокричал голосом Соболевского:

— «…сто пятнадцатый»!

Затем раздался треск, непохожий на эфирный разряд, и репродуктор замолчал.

Гуревич растерянно повернулся к Архипцеву:

— Серега! Я пустой… У меня все…

Он потряс Архипцева за плечо.

— Серега!!!

Сергей нажал на гашетки и не услышал выстрела. Он испуганно посмотрел вперед и еще раз нажал на гашетки… Выстрела не было.

Он повернулся у Гуревичу. Венька качнул головой. Стрелять было нечем…

Безоружный «сто пятнадцатый» шел вперед. Сверху стягивались истребители. Они поняли, что противник теперь не опасен, и строились вокруг бомбардировщика в красивое конвойное кольцо.

Гуревич щелкнул переключателем рации, прислушался и сказал:

— Командир, рация не работает…

Архипцев смотрел вперед, держа машину ровно по горизонту. Совсем близко висели «фокке-вульфы».

— Прижимают, — сказал он. — Сажать будут…

Гуревич посмотрел вперед и сказал в переговорное устройство:

— Женька! Нас будут сажать…

В кабине стрелка-радиста, прислонившись головой к разбитому передатчику, лежал Женька с открытыми мертвыми глазами. Впечатление было, что он очень устал и просто решил отдохнуть. И только глаза Женьки выдавали, что он мертв.

Из шлемофона, сползавшего с Женькиной головы на плечо, неслись тревожные голоса Архипцева и Гуревича:

— Женя! Что с тобой? Почему ты молчишь? Женя! Ты ранен? Что с тобой, Женька?!

Пустые мертвые глаза Женьки остановились на «Голубых танцовщицах». Рука лежала на разбитом, простреленном передатчике…

— Женька! Говори! Тебе плохо, да? Женя… Дотянись до аптечки, она над передатчиком!.. — продолжали звучать голоса.

Сергей смотрел прямо перед собой и сжимал штурвал побелевшими от напряжения пальцами.

Гуревич прижался щекой к бронеспинке кресла, в котором сидел Архипцев. Лицо у него было неподвижно и очень спокойно.

— «Сокол-115», «Сокол-115»! Я «Рубин», я «Рубин»… Отвечайте! Прием… — Взмокший от напряжения радист щелкнул переключателем. Он поправил наушники, надетые поверх пилотки, и настороженно склонил голову набок.

Около рации сидит Дорогин. Комбинезон его расстегнут, волосы прилипли ко лбу, шлемофон висит на поясе. Стоят начальник штаба, штурман полка. Сзади радиста, угрюмо глядя ему в затылок, замер Кузмичов.

— Вызывай еще раз, — говорит Дорогин и закуривает папиросу.

Радист сдвинул наушники на виски, рукавом вытер пот и вопросительно посмотрел на Дорогина.

— Дерьмо! — не выдерживает Кузмичов, с ненавистью глядя на радиста. — Чего ты смотришь?.. Чего ты смотришь, сопляк! Включай свой «Зингер», зови их!..

— Зови их!.. — закричал и начальник штаба.

Дорогин схватил микрофон и, глядя на самолеты, готовые к старту, быстро и раздельно сказал:

— Внимание всем! К запуску!

Он вскочил и, на ходу крикнув: «Ракету!», — первым побежал к своему самолету.

Над полем взвилась зеленая ракета.

Винты самолетов слились в сверкающие диски, и аэродром заполнился грохотом двигателей…

Неумолимо приближался аэродром немцев. Конвой из шести «фокке-вульфов», расположившись кольцом вокруг «сто пятнадцатого», вел его на свою базу. Они висели так близко, что Гуревич и Архипцев видели, как немцы-пилоты весело и беззлобно посматривают на них. Немцы разглядывали «сто пятнадцатого», показывали на него пальцами и о чем-то трепались на одной волне.

Потом истребитель, шедший впереди, взмыл вверх и совсем уже вплотную облетал «сто пятнадцатый», вглядываясь в лица Сергея и Веньки. Он что-то прокричал по радио, и следом за ним его маневр повторил каждый из «фокке-вульфов». Все они делали круг над кабиной «сто пятнадцатого», а потом обменивались впечатлениями, так как после каждого облета пилот, занимавший свое место в конвойном строю, что-то весело кричал и все остальные хохотали.

Сергей и Венька молча смотрели вперед.

Впереди тянулась длинная полоса стоящих на земле закамуфлированных «фокке-вульфов». Их было штук тридцать…