Он, немного взбесившись, вслух произнес: «А с чего ты взяла, что твой опыт – это мудрость и что твое участие – это не клин в отношения?». Но, глубоко вздохнув, написал лишь:

Он. Спасибо.

Анна Ивановна. А мне что прикажете делать? Уговаривать вас не писать в каждом сообщении о том, что вы уже приняли решение, что вам такие отношения не нужны, что уже нет шансов остаться чистым? Вы прочтите с карандашом все, что написали за это время, и посчитайте, сколько раз в тексте отвергли мою дочь. Вы, конечно, можете делать все что угодно со своей жизнью, но, уверяю вас, ничего, кроме чувства мерзости и гадливости, промискуитет никому не принес. Количество переходит в другое качество, и вот с этим качеством становится жить совсем невыносимо. Если вы так легко готовы отказаться от самого чистого и светлого, делайте это, Бог вам судья. Держать взрослого мужика за руку и учить писать стоя, поверьте, совсем бесперспективное занятие. Я очень старалась быть с вами искренней и откровенной, тщательно подбирая корректные формулировки, но даже моему мастерству ведения переговоров есть предел. Я не могу сделать вас с ней насильно счастливыми, я могу лишь протянуть вам руку помощи и подстраховать, могу рядом пройти сложный путь, могу выписать волшебных люлей, но жить за вас, любить, молиться, верить и творить вашу жизнь я не могу, да и не хочу.

Успехов.

Воспитание детей – это работа, тяжкий, продолжительный, нудный, требующий терпения и холодной головы труд, а вовсе не удовлетворение собственного эгоизма, цинично проявляющегося в исполнении капризов и прихотей.

К сожалению, всю злость и обиду на жизнь и судьбу мать, сама того не замечая, передала дочери, словно заразила тяжелой и прогрессирующей болезнью. Ей так мало лет, а отчаяния – на старика со стажем. На самом деле все решается архипросто. Ей нужно лишь побороть всего два греха, которые сама она еще не успела согрешить, но умудрилась из-за влияния матери залезть в них по самые яйца, – это гордыня и обида! Почему по самые яйца, спросите вы, она же девочка. Да потому, что грех – это он. Он – мужского рода. Одно исходит из другого, причем обида – это зло, гнетущее ее изнутри больше всего, так как она не понимает ни самой обиды, ни того, что вообще происходит, оттого и страдает. А когда нет страданий, начинает уже по привычке судорожно их искать, путаясь в ложном и гневаясь на то, что дал Бог, совсем забывая о сердце, продолжая познавать свою голову, считая лишь «это самопознание» выходом из гнетущей неизбежности.

Запускается мужик до безобразья

И дом в берлогу превращает свой,

Жизнь тонет в хаосе однообразья

Без женщины любимой и родной.

Ему становится без надобности ласка,

Домашний ужин превращается в рутину,

Фильм криминальный, словно сказка,

Ему заменит нежную, вторую половину.

Вставать с днем каждым утром тяжелее,

Ведь вместо чая с ужином пил пиво он вчера,

На завтрак он проглотит что-нибудь скорее

И побежит – ведь на работу уж давно ему пора.

Закроет дверь на оборот ключа всего один,

Конец ознакомительного фрагмента.