Такое глубокое духовное мудрование имел послушник Димитрий, едва достигнув возраста 22 лет. Еще отчетливее его духовное состояние отражается в добавлении к указанной статье, данном игуменом Марком в 1-м томе его Приложений. «Еще, еще несколько слов о воскресении мертвых!.. – восклицает будущий Святитель в этом дополнении. – Есть книга, отверзающаяся для человека в его сердце, там, там суждено ему Богом слышать высочайшее учение… И так Дух есть книга того сердца, в которое Он вселится». Относя к словам «некоторого подвижника» все изложенное выше, юный послушник продолжает: «Однажды, стоя в храме и углубляясь в молитву, он [подвижник] ощутил особенное обильное ее действие; все тело и кровь его возрадовались о Боге Живе и погрузились в неизреченное наслаждение. Тогда получил он опытное знание о воскресении мертвых и будущем блаженстве тела человеческого… Если тело наше в сей жизни может не только избавиться от действия страстей, но и сделаться причастником духовных наслаждений благодати, то имея в себе семя жизни вечной, не может не ожить и не взойти с душою в Небесное Царствие!» [36] .

Совершенно очевидно, что преосвященный Игнатий не издал это дополнение к своей статье, оставив его в своих рукописях, по своему глубокому смирению. Очевидно также, что опыт, описанный в этом добавлении, принадлежит несомненно самому Святителю: более подробно и глубоко невозможно было бы описать это событие, если бы оно не было личным. Очевидно, наконец, что будущий Святитель еще в свои юные годы пережил такой глубокий опыт посещения Божия, что смог это выразить в слове, отмеченном нами выше: Дух есть книга того сердца, в которое Он вселится. – Книга, которая не имеет предела и конца.

В свете изложенного становятся понятными те по существу невыносимые телесные и духовные страдания, которым подвергнется позднее подвижник Божий, испытавший великое откровение и сподобившийся видения Светлого Креста Христова. Он со своим другом изгоняется из Площанской пустыни вслед за старцем Леонидом, после чего начинается длительный период тяжелых телесных страданий, странствований по монастырям, возвращения в болезни под кров родительского дома и опять – болезней и трудов в других монашеских обителях.

Вероятно, именно к этому периоду странствий и страданий относятся слова святителя Игнатия, изображенные им в его «Плаче» уже тогда, когда он достиг зрелого возраста. «Инок должен при свете Евангелия вступить в борьбу с самим собою…» – утверждает Святитель и продолжает – «Чтоб окрепли и возмужали в иноке евангельские свойства, нужны непременно скорби и искушения. Кротость его должна быть испытана; смирение его должно быть испытано; терпение и вера – испытаны. Должно быть испытано – дороже ли ему Евангелие, слова и заповеди Христовы… дороже ли они преимуществ, удобств и обычаев мира, дороже ли самой жизни? Таким сначала представляется вступление в искушения; но без них невозможно научиться прощению всех обид, любви к врагам, зрению во всем Промысла Божия… Если же внутренний человек не будет образован всеми заповедями, то он не может соделаться жилищем Святаго Духа» [37] .

Из Площанской пустыни духовные друзья, послушники Димитрий и Михаил, не имея средств, на собранные братией рубли направились в Белобережскую пустынь, оттуда в Свенский монастырь, где имели беседу с иеромонахом Афанасием, учеником старца Паисия Величковского, после чего направились в Оптину обитель, где уже обосновался старец Леонид со своими близкими духовными братиями. Жизнь в Оптиной была очень прискорбной; духовные друзья тяжело болели сильной лихорадкой, сначала Димитрий, а потом и Михаил; ухаживая друг за другом, они падали тут же на свой одр. В это время, по случаю болезни матери и узнав о болезни сына, отец Димитрия Александр Семенович Брянчанинов прислал экипаж, чтобы перевезти болящих друзей в Покровское. Послушник Михаил был так слаб, что был перенесен в повозку на руках.

Друзья понемногу оправились от болезни, но уже в конце зимы в феврале 1830 года направились в Кириллово-Новоезерский монастырь, так как жизнь под кровом родительским была трудной для послушников. Монастырь, расположенный на острове, был красив, но его сырой климат быстро уложил в постель болезненного послушника Димитрия; тяжелая лихорадка три месяца мучила молодого ревнителя благочестия. Позднее от рецидива бывшей у него ранее лихорадки свалился и послушник Михаил. Родители опять предложили больным подвижникам транспорт и приглашение приехать в Покровское. Послушнику Димитрию было необходимо переменить климат. Он покинул обитель, но на этот раз не вернулся под кров отчего дома, а остановился в городе Вологде у родственников. Здоровье его здесь понемногу поправлялось.

Виделся уже и конец душевных и духовных страданий Димитрия Александровича, исполнялось три года его скитаний по монастырям с возвращением по болезни в родной дом. Сам он пишет об этом в строках своего «Плача»: «Вскоре по вступлении моем в монастырь полились на меня скорби, как вода очистительная. То были и внутренние брани, и нашествия болезней, и угнетение нуждою, и потрясения от собственных неведения, неопытности, неблагоразумия; скорби от человеков были умеренные» [38] . Следует отметить, что духовные друзья, послушники Димитрий и Михаил за годы их странствий стремились попасть в те монастыри, которые были связаны с именами старцев иеромонаха Леонида и схимника Феодора, а также посетили старца Афанасия – всех тех, кто был соединен с великим преобразователем монашеской жизни преподобным старцем Паисием Величковским.

В Вологде Господь коснулся сердца епископа Вологодского, преосвященного Стефана. Владыка понял состояние души молодого болезненного послушника. Зная его еще с детства, поняв его стремления, сей Ангел Христовой Церкви принял в нем самое живое участие. После того, как послушник Димитрий немного оправился от приступа лихорадки, Владыка определил его послушником в Семигородскую Успенскую пустынь. Здоровый климат обители, духовное знакомство и беседы с иеромонахом Софонией, который помнил послушника Димитрия еще по Петербургу в бытность его студентом Инженерного училища, способствовали тому, что странник-инок оправился, окреп и продолжил свои литературные труды. Здесь, по аналогии с плачем пророка Иеремии над Иерусалимом, им написан «Плач инока» [39] ,– обширное произведение.