Шрифт:
– Дома, но ее пока лучше не трогать.
– Почему?
– После вчерашнего инцидента у Наги развилась фобия. Она боится огня и опасается тех, кто может использовать стихию огня.
– Но ведь вы тоже…
– Я не показывал при ней техник, Итачи, – посуровел Хатаке, а потом продолжил так, будто ничего не произошло. – В общем, ее лучше пока не трогать.
Я сползла на пол по стене и вздрогнула, услышав:
– Я с тобой обязательно поговорю, Наги. Ведь только ты сможешь…
Что я смогу, я не расслышала. Курама отключил усиленный слух.
Сегодня экзамен на чуунина и на время его проведения я должна забыть все, что было. Детская психика подавляла мою и мне было страшно. И это был не просто страх, а животный ужас пред всеми, кто владеет Катоном. Я боялась, что история повторится и я, или Тора будут атакованы огненной техникой.
– Наги-чан, ты практикуешься только в ниндзюцу?
– Нет, сенсей. У меня есть еще фуин-печати и тайдзюцу.
– Ты не пробовала захватывать противника в гендзюцу?
– Эм, еще нет. И, сенсей, почему вы позвали только меня? Почему Торы здесь нет?
– Потому что шаринган есть только у тебя. Покажи мне его.
– Как вы…
– В тот раз, когда ты объяснялась с Торой-куном. Тебе пересадили глаз врага, и ты пыталась избавиться от него, но Кушина-чан дала тебе серьги-печати, которые не позволяют тебе или кому-то еще дотронуться до твоего глаза.
– Вот как? И что вы хотели мне сказать?
– Покажи мне свой глаз.
Я немного поколебалась, но убедившись, что поблизости никого нет, приподняла хитай, открывая правый глаз.
– Хм, интересно. В клане Учиха, особенно у детей, не получается в столь юном возрасте пробудить шаринган. Чудо, если они пробудят хотя бы одно томоэ, но у тебя…
– Орочимару-сенсей, честно говоря, это еще не все.
Я прикрыла правый глаз, а когда открыла его, сенсей отшатнулся. Раз так, то у меня получилось активировать Мангеке.
– Когда ты…?
– Думаю, вам Тора говорил, что в один момент я исчезла, а потом вернулась.
– Да, он говорил, что тебя призвали обратным призывом…
– В тот раз меня вызвали на помощь, так как в мире призывных животных намечалась война между тремя расами.
– Но почему призвали тебя? Это же не твоя проблема…
– Моя, сенсей. В той заварушке погиб один из моих учителей, наставников, он был мне как второй отец. Добрый, понимающий, он защищал меня от остальных, когда я шалила. Когда я увидела его растерзанное тело… тогда-то я и пробудила Мангеке.
– Ты не занималась гендзюцу, потому как боялась, что если погрузишь кого-нибудь в иллюзию…
– Да, он не сможет выбраться, а я не смогу прекратить действие техники.
– А если тебе все же придется? Если тебе, или Тора-куну будет угрожать опасность? Что ты будешь делать? Если не сможешь двигаться?
Я посмотрела на его суровое лицо и отступила на шаг, а он наоборот сделал шаг вперед. Я отступала до тех пор, пока не наткнулась спиной на дерево.
– Что будешь делать, Наги-чан? Враг впереди, позади дерево.
– Нет, вы не враг!
– Уверена? Руки-змеи!
Из его рукава на меня устремились змеи и скрутили по рукам и ногам. Они давили все сильнее, и я готова была закричать, но потом нашла решение.
– Курама, первый хвост!
– Понял.
Из печати начала выделяться чакра хвостатого, и змеи начали испаряться, а сенсей начал корчиться от боли, но он даже не попытался отпустить меня.
– Нет, отпустите меня! Хватит, сенсей! Пожалуйста, перестаньте, – я нарушила обещание, данное самой себе. Я заплакала.
– Заставь меня! Соберись и не бойся!
Я прикрыла глаз, а когда открыла, сенсей замер на месте. Потом он упал, а я прижала руки к глазам и заревела навзрыд. Было чудовищно больно не только глазу, но и сердцу. Сенсей корчился, пытаясь мне помочь, а я растерялась и причинила ему боль.
Вспомнив про давно забытую бумажку, что мне дал Минато-сан, я порвала ее и вложила чакру, положив ее в руку сенсея. Сама же я скрылась в лесу, с дерева наблюдая за появлением Минато-сана. Он растерянно посмотрел на лежащего сенсея, а потом начал оглядываться, зовя меня.
– Простите, Минато-сан, сенсей.
Я добежала до Академии и, подхватив остановившегося Тору под руку, потащила его в аудиторию №301. Я не хочу причинять им боль. Никому. Не пожалею врагов, но если меня на экзамене поставят против кого-то из нашей деревни, я использую парализующую печать. Не хочу никого калечить.