Захлопнув за собой дверь и наложив на нее запирающие чары, она закрыла ладонями лицо и во весь голос зарыдала, выплескивая всю свою боль и тоску.

Кабинет Альбуса Дамблдора не потерял свой внешний облик, и все осталось точно также как и при старом директоре, даже птица феникс неизменно сидела на своем привычном месте, сложив свои крылья. Фоукс не стал улетать после смерти своего хозяина, будто чувствуя, что его история еще не закончена. Отличие в кабинете было только одним — за столом сидел мрачный и задумчивый Северус Снейп. Его лицо казалось еще бледнее, чем обычно, а глаза были темнее самой ночи. Он знал, что ему здесь не рады, но Темному Лорду нужен «свой» человек в Хогвартсе. Северуса Снейпа приняли как предателя и убийцу, но власть была у Волан-де-Морта, поэтому противиться никто не стал.

Любезный и гостеприимный прием меньше всего волновал мужчину. Все его мысли были заняты только девушкой, по которой тоскливо скулила душа, словно израненный зверь.

«Она не вернулась в Хогвартс… Хорошо это или плохо?» — Снейп не знал ответ на свой мысленный вопрос, ибо он был двусторонним. Конечно, было хорошо, что она не здесь. Школа находится под полным контролем Темного Лорда и здесь ужасным образом издеваются над маглорожденными. Но она не рядом и он не знает где она и что с ней, а это уже очень плохо. Не выдержав мысленные пытки, он счел нужным отправиться туда, где он был когда-то счастлив. Туда, где он впервые уснул и проснулся с ней. В ее комнату. Северус шел по безлюдному коридору, пока не увидел заветную дверь в бывшие владения Гермионы. Отворив дверь заклинанием, он вошел в комнату и грустно улыбнулся. Все было точно таким же, как и в их последний день, но не было самого главного. В комнате не было Гермионы, как и ее вещей. Среди книг на полках мужчина заметил знакомый альбом, который он увидел однажды на ее первом курсе. Вспомнив, как маленькая девочка испугалась и выронила альбом, мужчина улыбнулся.

«С самого детства нарушала правила» — подумал Северус, открывая альбом.

Увиденное в альбоме вызвало в мужчине сразу несколько чувств: от недоумения и шока, до теплой нежности и любви. На всех рисунках аккуратно был изображен лишь один человек, а в углу каждого рисунка была надпись: «Черный рыцарь». В самом конце альбома ровным почерком было написано:

«Твои глаза темнее ночи

И волосы твои имеют неопрятный вид.

Но хочется к ним прикоснуться очень,

И сердце сразу от любви взлетит.

Твой характер для меня — загадка,

А мир твой излучает тьму.

Но с первых дней ко мне пришла догадка:

Я душу отдам лишь тебе одному».

Северус Снейп отчаянно рухнул на колени, а израненная душа заныла еще сильнее. Она любила, она верила, а он предал ее. Как оправдаться? Как ему перед ней оправдаться? Запустив длинные пальцы в черные волосы, мужчина заскулил от моральной боли. Никак. Ему никак уже не оправдаться.

Прошло четыре недели с тех пор как Гермиона, Гарри и Рон узнали, где находится один из крестражей. И наконец, придумав план с оборотным зельем и найдя подходящие жертвы, друзья в чужом облике проникли в Министерство магии. Добравшись до кабинета Долорес Амбридж, ребята накинули на себя мантию-невидимку и оглушили мерзкую жабу в розовом одеянии, в кабинете которой сразу же запищали настенные тарелки с изображением кошек. Сорвав с обездвиженной Амбридж медальон, троица трансгрессировала из Министерства. Оказавшись в первом, пришедшем на ум лесу, Гермиона с ужасом поняла, что Рона при трансгрессии расщепило. Когда Гарри увидел Рона, все прочие мысли словно вымело из его головы. Весь левый бок друга заливала кровь, лицо на фоне покрытой листвой земли казалось серовато-белым.

— Что с ним?

— Расщепило, — ответила Гермиона, которая уже деловито ощупывала рукав Рона, больше всего остального пропитанный темной кровью.

Когда Гермиона обнажила предплечье Рона, на котором отсутствовал немалый кусок плоти, словно отхваченный ножом, внутри у Гарри зашевелилось что-то очень неприятное.

— Гарри, быстро, в моей сумочке, бутылочка с наклейкой «Экстракт бадьяна»…

— В сумочке… а, ну да…

Гарри подбежал к месту, на котором приземлилась Гермиона, схватил крошечную бисерную сумочку, порылся в ней.

— Акцио, бадьян! Из сумочки вылетел коричневый пузырек. Гарри поймал его в воздухе и торопливо вернулся к Гермионе и Рону, веки которого приоткрылись, показав белизну глазных яблок.

— Он в обмороке, — сказала Гермиона, тоже совсем бледная. — Вынь пробку, Гарри, у меня руки трясутся. Гарри откупорил пузырек, отдал его Гермионе, и она уронила на кровоточащую рану три капли зелья. Взвился зеленоватый дымок, а когда он рассеялся, Гарри увидел, что кровь из раны идти перестала. Да и сама рана выглядела теперь так, точно она заживала вот уже несколько дней — ее затянула свежая кожа.

— Как он поранился? И вообще… — Гарри потряс головой, чтобы прояснить ее, понять, что происходит. — Почему мы здесь? Я полагал, мы возвратимся на площадь Гриммо.

Гермиона тяжело вздохнула. Казалось, она, того и гляди, расплачется.

— Гарри, я думаю, что мы туда больше не вернемся. Это слишком опасно.

Девушка встала и, подняв повыше палочку, начала описывать вокруг Гарри и Рона большой круг, бормоча защитные заклинания.

— Сальвио гексиа… Протего тоталум… Репелло маглетум.…

Достав из сумки Гермионы, на которую было наложено заклятие незримого расширения палатку, ребята расположились, словно в маленькой квартирке с ванной комнатой и маленькой кухней. Приготовив друзьям чай, Гермиона думала, как же уничтожить этот медальон который не поддавался ни одному заклинанию. Попытки уничтожения крестража были тщетны, и от него все больше и больше исходила темная магия, которая наводила еще большую тоску на Гермиону и Гарри, а в Роне вызывала приступы агрессии. Однажды Рон не выдержал и просто ушел, оставив своих друзей на произвол судьбы. Гермиона еще долго плакала, сжавшись в клубок не зная, что делать дальше.