Не будучи большим знатоком музыкальных инструментов, я помнил, что гитары под лейблом 'Gibson' уж в послевоенное время точно считались чуть ли не эталоном, продолжая таковыми оставаться и в XXI веке. Вот только если я вложусь в это дело, пойдёт ли всё по накатанному пути или компания скатится в пропасть?

– Я вам ручаюсь, что выведу... мы выведем 'Gibson Guitar Company' на новый уровень! Если хотите, могу в качестве залога предложить 49 процентов акций 'CMI'.

Мда, а товарищ настроен весьма решительно. Но всё равно бросаться в такого рода авантюры очертя голову я не собирался, а потому заявил:

– Мистер... э-э-э... Берлин, я не могу дать вам ответ прямо сейчас. Мне нужен месяц, чтобы обдумать ваше предложение.

– Месяц? Прекрасно! Вот моя визитная карточка, как только решитесь - звоните.

Выйдя из пиццерии, я направился на фабрику, где только моего появления и ждали. Здесь же присутствовал и Стетсон, которому я передал наш разговор с Берлином и попросил провентилировать тему, через неделю предоставив все выкладки по 'Gibson Guitar Company'. Может, и впрямь есть резон вложиться в новый бизнес?

– Мистер Бёрд, у нас всё готово, - вывел меня из задумчивости голос старшего лаборанта.

– О'кей, начинайте.

Однако, прежде чем врубить питание на испытательный стенд, где стоял своеобразный телевизор без корпуса, меня завалили информацией, в которой я почти не разбирался. Электронные лучи, фокусирующая и отклоняющие катушки, анод, маска, благодаря которой красный луч попадает на красный люминофор... В общем, цветной кинескоп отличается от чёрно-белого тем, что в нём три пушки - красная, зелёная и синяя. Соответственно, на экран нанесены в некотором порядке три вида люминофора тех же цветов, дающих цветовую раскладку.

Наконец аппарат был запущен, несколько секунд прогрева, и вот на экране появляется цветное изображение идущей в данный момент по моему телеканалу передачи. Экран в 21 дюйм был принят нами за стандарт как для чёрно-белых, так и для приёмников цветного изображения. И вот сейчас на этом самом экране я видел вполне приличную картинку, достойную, вероятно, какого-нибудь 'Спектра', запомнившегося мне с детства. Ну или где-то рядом, в любом случае, для 1942 года это был настоящий прорыв!

Правда, изображение транслировалось без звука, поскольку динамик ещё не подключали.

– Мы остановили выбор на теневой маске с планарным расположением электронных пушек, - продолжал читать лекцию лаборант.
– По сравнению с апертурной и щелевой масками теневая обеспечивает более высокое качество линий, пусть и в ущерб яркости. Мы бы хотели ещё поработать над решёткой, уменьшить элементы люминофора, что будет способствовать более качественному изображению на экране.

– И сколько это может занять времени?

– Ну-у, месяц, может быть, два.

– Месяц-два, говорите? Что ж, торопить не буду. Добьёмся максимально результата, и можно будет запускать телевизоры в серию.

– А с чёрно-белыми телеприёмниками что будем делать?
– поинтересовался главный маркетолог предприятия Оуэн Кларринг.

– Они ещё долго будут востребованы за счёт более низкой цены по сравнению с цветным телевизором. Это как с автомобилями. Основная масса ездит на 'Фордах', а те, что побогаче, предпочитают 'Корды', - с улыбкой намекнул я на себя.
– Так что продолжим их выпускать в том же количестве. А для цветных телевизоров построим новую линию. Да, так и запишите - новую линию. Тысяч сто-двести долларов мы вполне можем на это потратить. И, мистер Кларринг, не забудьте внести в планы презентацию телевизора. Проведём её в Нью-Йорке.

В этот день дел навалилось прилично, если бы не помощь Стетсона - я бы со всем этим просто не справился. В отель ввалился уставшим, с одной только мыслью - принять прохладный душ и завалиться спать. Даже не стал подниматься на третий этаж по лестнице, как обычно, а воспользовался служебным лифтом. Уже стоя в кабине, я задним числом отметил, что портье выглядел каким-то не своим, слишком уж натужно улыбнувшись при моём появлении. Да и в фойе крутились какие-то подозрительные личности. Во всяком случае, пара мужчин невыразительной внешности в тёмных костюмах, один из которых якобы читал газету, выглядела так, словно прибыла сюда по работе, а не отдыхать. Или, скорее всего, я просто переутомился, и теперь мне везде мерещится чёрт-те-что. Так можно и параноиком стать.

Я повернул ключ в замке своего номера, толкнул дверь и только потянулся к выключателю, чтобы разогнать вечерний сумрак, как услышал негромкий голос:

– А мы вас уже заждались, мистер Бёрд. Или вас всё же лучше называть Ефим Сорокин?

Моим первым порывом, после того, как свет в комнате всё же вспыхнул, было прыгнуть в сторону, одновременно извлекая из наплечной кобуры револьвер. Вот только ствол хранился в сейфе - надоело постоянно таскать при себе незарегистрированное оружие - поэтому и никаких резких телодвижений я совершать не стал. Тем более что в кресле напротив двери сидел не кто-нибудь, а всемогущий глава ФБР. Это не считая расположившегося в соседнем кресле его помощника Толсона. Оба в одинаковых двубортных пиджаках, в одинаковых брюках, сорочках и чёрно-белых ботинках, ныне модных, а мне напоминавших клоунские. Ишь ты, запёрлись в обувке! А я вот по русской привычке в помещении переобувался в удобные тапочки.