– Велел ли ты вчера умертвить боярина Саврасова, Великий государь? – митрополит Филипп встал перед троном царя и вперил в него укоризненный взгляд.

– Не твоего ума это дело, Владыко, – ответил тот, листая какую-то большую книгу.

– Как – не моего?! – возмутился тот. – Человек тебе правду сказал, а ты его бросил на съедение своим псам-опричникам.

– Владыко, тем разом мы уже с тобой договорились, что не будешь ты трогать моих опричников и будешь просто властвовать над всей русской церковью. Что тебе ещё нужно? – захлопнул старинный фолиант царь. – Вот иди и занимайся своей паствой, а в мои дела и решения не лезь.

– Не по-божески ты поступаешь, Великий государь, – покачал головой расстроенный митрополит Филипп. – Пример какой подаёшь всему народу русскому! Как же любить-то тебя он будет после этаких расправ?

Царь Иван Четвёртый поднял голову и исподлобья посмотрел на митрополита.

– А меня любить не нужно, Владыко. Меня бояться нужно. Не забыл ли ты, что я – наместник Бога на земле. И чего желаю я – значит того желает и Бог. И только он один мне судья, – зловеще тихо произнёс он, не мигая.

– Грех страшный берёшь на душу свою, – покачал головой архиепископ.

– Мой грех – я за него и отвечу, – бросил Великий государь. – Всё у тебя, Владыко, или ещё есть чем укорить? Поберегись, Владыко, не лезь на рожон.

– А иначе и надо мной расправу учинишь? – прямо спросил архиепископ, не сводя с царя чуть прищуренных глаз.

– Все под богом ходим, – вздохнул царь Иван Четвёртый и добавил: – Не люблю я, когда мне слова поперёк говорят. Вот и митрополит Герман до тебя норовил всё поперёк мне разговоры разговаривать. И где он теперь?

Архиепископ Филипп опять покачал головой и, молча, вышел из царских покоев. Великий государь проводил его долгим взглядом.

В это же время в итальянском посольстве проснулся посланник Папы Римского. Его юный помощник Себастьян тут же, молча, и услужливо подал ему белый рушник и подлил горячей воды в большой серебряный таз, стоявший на небольшой резной тумбочке. Посланник улыбнулся ему и, подойдя, к тумбочке, протянул руки над тазом. Себастьян ещё раз на всякий случай проверил указательным пальцем температуру воды в белом фарфоровом кувшине и начал лить её на руки посланника.

В этот момент в дверь тихо постучали, и в комнату заглянул свежий как персик Антонио:

– Могу ли я войти, Ваше Святейшество?

– О, Антонио, конечно же, заходи. Как вчера добрался до дому? – радушно улыбнулся ему посланник. Он сел на заранее приготовленный Себастьяном стул и, откинувшись на его спинку, приподнял подбородок. Его юный помощник уже доставал из специального дорожного сундучка серебряные бритвенные принадлежности. Намылив беличьей лапкой щёки и подбородок своего хозяина, вечно молчаливый Себастьян со скромной улыбкой начал очень аккуратно брить его. Но, заметив короткий знак, поданный рукой посланника, остановился и сделал маленький шаг назад.

– Хотел спросить тебя, Антонио, царь Иоанн всегда таков на своих пирах? Ты ведь как дипломатическое лицо часто бываешь приглашён на эти пиры, – посланник кивнул Себастьяну и тот вновь подступил к нему с серебряной бритвой.

– Увы, к сожалению, это правда. И я вижу, что это происходит всё чаще и чаще. Иногда мне кажется, что русский царь решил убить всех своих бояр. Ему везде мерещатся предательство и сговор, – усмехнулся красавец Антонио, привычно усаживаясь поудобнее в то же самое кресло на ножках в виде звериных лапок. – Если он и дальше будет так продолжать, то боярам придётся принимать какие-то решения. Иначе он их всех уничтожит.

– Там ведь какая-то история была с его матерью и боярами, после чего он их возненавидел, – чуть отстранившись от острого лезвия бритвы, произнёс посланник.

– Считается, что именно они помогли ей покинуть этот бренный мир. Разумеется – с помощью яда, – кивнул Антонио. – Он же в восемь лет остался без матери, и бояре в тот период имели над ним полную власть. Судя по его сегодняшнему отношению к ним, они тогда этой властью попользовались очень широко. Иногда, кажется, что его можно было бы и пожалеть за то, что ему пришлось пережить в детстве.

– Возможно, – вздохнул посланник и неодобрительно добавил: – Но то, что я видел вчера с тем боярином, мне совсем не понравилось. Он приказал его убить?

– Скорее всего, – неопределённо пожал плечами Антонио и добавил: – Рыжий мужлан, что пошёл вслед за боярином, – главный палач царя – Малюта Скуратов.

– Тот самый? – поднял брови посланник.

– Видите, даже Вы о нём слышали, – опять усмехнулся Антонио. – Но быть палачом – это не основная его работа. Это для него просто забава, увлечение. Основное его занятие – быть правой рукой царя, предугадывать все его желания, даже самые страшные, и исполнять их. От него сейчас очень многое зависит при царском дворе. Кстати, крестник Учителя уже поддерживает с ним знакомство.