Котов заставил себя повысить уровень спокойствия в инфотоке, зная, что их взаимные обвинения просто бессмысленны. Обвинения могут подождать, пока не восстановят контроль.

– Как близко наши вооружённые силы к пищеблоку? – спросил он. – Я хочу увидеть Авреема Локка мёртвым.

– Кадианцы и армсмены будут там через четыре минуты, – ответил Криптаэстрекс. – Но этот крепостной нужен нам живым. Что если он единственный, кто может вернуть сервиторов к работе?

– Это не он, – возразил Азурамаджелли. – Это чёртов сервитор, вернувший память.

– Невозможно, – огрызнулся Криптаэстрекс. – Это – всего лишь слухи, нелепые сплетни, распространившиеся среди низших слуг. Я слышал такие сотни раз.

– Тогда объясните это, – сказал Азурамаджелли.

Котов прервал их обоих резким потоком бинарного кода:

– Сервитор, вернувший память? – спросил он.

– Такие слухи ходят на нижних палубах, – ответил Азурамаджелли.

– Расскажите мне всё что слышали, – приказал Котов. – Пока я ещё не полностью потерял контроль над своим кораблём.

Инжинариум-темплум “Сперанцы” представлял собой воистину чудесное место, где мощь Омниссии являлась самой контролируемой и самой яростной. Забудьте взрыв боеприпасов, забудьте убийственную силу пожирателя жизни. Именно в плазменных камерах грубая первобытная сущность Бога Машины и гений Механикус сливались в самом величественном союзе.

Или так думал магос Сайиксек три минуты четырнадцать секунд назад.

Теперь он понимал, что стоит в месте, которое, вероятно, станет эпицентром колоссального взрыва перегретой плазмы, и взрыв этот превратит огромную структуру “Сперанцы” в пар. Звон тревожных колоколов под потолком заглушал бинарные успокаивающие молитвы, пока аварийные системы извергали в воздух столбы перегретого пара. Влажные облака химически насыщенных паров собирались вокруг реакторов, словно туман джунглей, преломляя мерцавшее освещение аварийных ламп в золотые радуги.

Каждый цилиндрический реактор был пятьсот метров в диаметре и два километра в длину – почти восемьдесят пять процентов их массы составляли слои теплозащитного керамита и генераторы полей. Даже одного реактора хватило бы для обеспечения энергетических потребностей среднего улья на несколько веков, а Сайиксек смотрел на двенадцать таких реакторов, простиравшихся до дальнего конца зала.

Целая армия сервиторов контролировала невообразимые температуры ядра, распевая молитвы или заботясь о сотнях духов-машин, обитавших в питавших реакторы механизмах. Каждым реактором занимались пятьсот сервиторов, безостановочно произнося катехизисы обслуживания и выполняя непрерывные ритуальные работы, и три минуты двадцать пять секунд назад они исполняли свои обязанности в идеальном порядке.

Теперь те же самые сервиторы просто стояли и смотрели на реакторы, которые неумолимо и неизбежно двигались по спирали разрушения. Все разблокирующие коды, все командные файлы и все сервитуда облигатес были отклонены, как если бы высокофункциональная инфомашина игнорировала робкие попытки смиренного техномата. Энергия больше не поступала в двигатели и орбитальная траектория “Сперанцы” уже пролегала гораздо ниже, чем было благоразумно, и разрушалась такими темпами, что скоро поле гравитации планеты поймает корабль без всяких шансов на спасение у последнего.

Если только раньше Сайиксек не потеряет контроль над реакторами.

Стоя на решётчатом полуэтаже и наблюдая за рядами выходивших из-под контроля термоядерных реакторов, магос Сайиксек теперь понял, сколь опасно слабым на самом деле была его власть над ними. А ведь совсем недавно он стоял на этом самом месте, отдавал приказы этим единым машинам и считал себя их господином.

Но то, что он принимал за господство, оказалось немногим больше, чем иллюзией.

Сайиксек обладал множеством самых разных механодендритов: от напоминавших мерцающих змей толстых сегментированных кабелей до тонких как нить сенсорных палочек. И все они были подключены к постам управления по обеим сторонам от него. Магистра двигателей окутывал морозный туман, выбросы механизма охлаждения рюкзака покрывали всё вокруг слоем инея. Его чёрные одежды потрескались от низких температур, зато металлический череп окружал пар от избыточного тепла, вызванного чудовищно разогнанными когнитивными процессами.

Как дирижёр невероятно огромного и сложного оркестра Сайиксек использовал вычислительные способности каждого магоса в пределах досягаемости для обработки безумно сложной гексаматики неконтролируемой термоядерной реакции в попытке помешать ей достигнуть критической массы.

Это была невыполнимая задача, и лучшим его достижением являлось то, что реакторы ещё не взорвались. Геометрическая прогрессия сложности вычислений скоро опередит позаимствованные им вычислительные возможности, и все сдерживающие усилия в лучшем случае обернутся выжиганием больших участков незаменимого мозгового вещества.

Но если тактика сдерживания выиграет время для архимагоса и поможет восстановить контроль над сервиторами “Сперанцы”, то эту цену стоит заплатить.

Сайиксек задохнулся, почувствовав внезапный холодный укол в своём физическом теле.

Он так сильно отключился от своей органической формы, что ему потребовалось несколько секунд для понимания, что его ранили. Сайиксек посмотрел вниз и увидел выступающую из тела длинную белую сталь, изящно изогнутое лезвие меча не имперского дизайна.