Пост приютил ссылку на дешевые перелеты в Италию через Вильнюс.

Антапка всегда поднимала Яне настроение.

Что горело, то взорвалось

Февральская встреча с выпускниками школы выпала на самую горячую подготовку к выставке. Факультативу по росписи ткани уже надо было расходиться, но две работы еще не были закончены. Вся группа трудилась вокруг большой нестандартной рамы с туго натянутым полотном, заполняя красками мелкие детали, обведенные специальным контуром. Несколько раз в класс заглядывали слегка навеселе бывшие ученики, которые бродили по школе в поисках старых воспоминаний и даже пытались сесть за «любимую парту, где я тогда сидел», а то и назначить свидания молодой учительнице. Упрямые дети непременно хотели завершить большую композицию, на которой два всадника на фоне бескрайней степи безжалостно втыкали друг в друга острые копья. Один из них, названный Челубеем, здорово смахивал на учителя физики. Второй всадник, Пересвет, получился худосочным, и автор этого захватывающего проекта Сергей Куксо нарисовал на его руке тату с оскалившимся черепом. Янина Петровна поначалу рассердилась и посчитала батик испорченным, но потом такое дополнение показалось ей забавным и она пообещала работу Сережи взять на выставку. Чтобы спокойно завершить урок, она заперла дверь на ключ и помогла «раскрасить» колчан со стрелами и копыта у лошади Челубея.

Когда в класс на третьем этаже стал долетать шум актового зала и дискотеки, стало ясно, что она «передержала» занятия. Старшеклассники получили ключ от кладовой, чтобы разложить там для просушки еще мокрые батики, а она торопливо собирала куски полиэтилена, которыми были засланы парты, эскизы и бутылки с пигментами, грузила их в большую корзину, привязанную к тележке на колесиках. Она всегда везла ее сама, опасаясь, что у детей на ступеньках может случиться авария. От батик-краски отмыться было трудно. Поэтому всех учеников Янины Петровны можно было вычислить по цветным значкам на юбке, колготках, рюкзачке и на кончиках пальцев. Да и у нее самой был «разноцветный маникюр», которым она пугала кассирш в гипермаркете при расчете за покупки и интеллигентных старушек в автобусе, когда хваталась за блестящие поручни.

Учительница рисования осторожно спускала по ступенькам колеса тележки, пытаясь погасить в себе отвращение к музыке, доносившейся снизу. Дискотека только набирала силу, а стекла в коридоре уже дребезжали. В голове отзывались злые колокольчики, которые обрывались и падали, разбиваясь на сотни острых осколков, больно вонзаясь в виски. Мощный паровой пресс что-то клепал, переворачивал и разбивал одновременно. А большая веселая компания визжала и скакала от восторга, как если бы этот пресс выдавал нечто очень необходимое для спасения жизни или победы над злобным врагом…

Она уже видела свою кладовочку, место, где можно немножко передохнуть, укрыться за дверью от бешеных децибел. В замочной скважине торчал ключ, оставленный для нее. Рванула дверь – и будто споткнулась о тяжелый запах дерьма и рвоты.

– Мама родная! Все испоганено. Воды нет.

Яна Петровна помчалась вниз к дежурным.

Завуч, как-то странно кося глазами, объяснила:

– Мы все туалеты закрыли, чтобы не нагадили, а вы свой сортир открыли. Вот и получайте. Сами виноваты – сами убирайте.

– Вот! Наконец моя кладовка получила настоящее название. Сортир!

Яна Петровна смотрела на красное лицо завуча и ощущала, что кроме парфюма от нее разит алкоголем.

– Вы пьяны, Роза Максимовна!

– Я просто чуть пригубила. Любимые ученики пришли в школу…

Бикгфорд зашипел сильнее, пламя полыхнуло и…

– Ваши любимые ученики ужрались, нагадили, нарыгали на батики моих учеников, и вы говорите, что это я виновата. Так вот знайте: я ничего убирать не буду, вызову комиссию из РОНО и запущу в милую кладовочку под названием «сортир» для того, чтобы показать, как мы готовимся к выставке. Все остальное пойдет своим чередом.

– А я скажу, что вы сами и нагадили! – огрызнулась Роза Максимовна.

У Стешиц перехватило дыхание, и она словила себя на мысли, что тротила было мало.

Утром Яна писала докладную, стояла на ковре у директора, получила интересное предложение: мирно расстаться, с откреплением. Вывод администрации школы был таков: вечерние факультативы прекратить, так как они несут в себе опасность. Часы забрали, дали младшую группу продленного дня.

Утешение от Костика

В группе продленного дня можно было рисовать, лепить, мастерить оригами и все остальное, что она любила делать на своих уроках. Беда лишь в том, что на продленку оставались самые нерадивые ученики из начальных классов, чаще всего из многодетных семей или оттуда, где одна мамка работала на нескольких работах и надеялась на то, что ее дитенка накормят, чему-то научат и займут чем-то полезным.

Дети бегали по партам, стреляли друг в друга жеваной бумагой, свистели, мычали, плакали, постоянно отпрашивались в туалет. Все ждали полдника. В столовой могли порадовать молочным коржиком или глазированным сырком. Янина Петровна тоже ждала полдника – чтобы передохнуть. Она держала себя в руках. На детей не кричала, а просто давала задание, показывала, как его надо делать, хвалила или мягко журила.

Костик Бусел сидел на первой парте и старательно рисовал машинку. За урок он их делал штук двадцать, все одинаковые и все одним цветом. Костик был особенным ребенком. В школе в разных классах училось пятеро его братьев. Все удивительно похожие друг на друга, одинаково стриженые веселые двоечники. Они мастерски ругались матом, таскали у однокашников печенье и бутерброды, карандаши и ручки. Когда им делали замечание – невинно хлопали глазами, говорили скороговоркой: Больше/никогда/не/буду/я/нечаянно/в/дневник/не/пишите/мамке/не/говорите».