Значит, Моран решил открыть мне ещё одну тайну. Не поздновато ли, дорогой товарищ? Пригодится ли мне теперь это знание? Может, жить мне осталось через камеру пыток до скорой безымянной могилы? Эх, и почему я сам попёр на рожон, когда не было в этом особой необходимости... Или была? Если бы я не пришёл, что бы стали делать охотники? До каких методов допроса и шантажа они дошли бы? И смогли бы противостоять им стражи, связанные заложниками?

Ладно. Чего зря склонять - "если бы да кабы"... Война план покажет.

Пока же мы неслись по магистралям, плелись по проспектам и волоклись в каких-то бесконечных пробках. Я дремал, просыпался, пялился в окно, пытался потянуть затёкшие ноги, пил любезно предложенный моим конвоем кофе из термоса и начинал терять уже всякую надежду, что бесконечная дорога когда-нибудь закончится. Но она закончилась. Ближе к трём часам дня мы добрались до огромной, бесконечноэтажной стекляшки. Въехали в гостеприимно распахнувшиеся при нашем появлении чугунные ворота и Валентин Оскарович, не взглянув на меня, бодрым размашистым шагом, будто не было многочасового утомительного переезда, направился к гранитным ступеням парадного подъезда. Туда же охрана вежливо порекомендовала следовать и мне. Отконвоировав меня к лифту, сопровождающие нажали кнопку тридцать седьмого этажа, провели по коридору и оставили в комнате одного. Предусмотрительно заперев, естественно.

Комната представляла собой нечто среднее между кабинетом и будуаром. В углу - огромный стол с серым экраном моноблока, уютный диван и кресла, ковёр на полу, телевизор и несколько встроенных шкафов. Пустых, в чём я тут же не преминул убедиться. Панорамное остекление во всю стену. Приблизившись к стеклянной стене, я заглянул в пропасть - точно не вариант для побега. Возле дивана соблазнительно притулился сервировочный столик. Судя по возвышающимся горками салфеткам, он не пустовал. Голодовка не входила в мои планы сопротивления похитителям, поэтому я решил воспользоваться щедростью хозяев - есть хотелось до рези в желудке.

Пережёвывая художественно сервированные ресторанные яства - накрыли мне поляну, достойную княжеского звания - я снова и снова возвращался мыслями в прокрученное мне Мораном в дороге кино тридцатилетней давности. Кто же они такие - охотники? За чем или за кем охотятся? О какой добыче шла речь? Может ли орден иметь отношение к произошедшему со мной и моей землёй? К нашествию гучей? Недаром Ольвик преследовал бежавшую из Зборуча княгиню... Недаром именно он возглавлял поисковый отряд, состоящий из загорских дикарей, орды которых опустошали в это время Полянские земли...

Орден... Ложа... Блин! Масонство какое-то. Тайны, посвящённые...

Для каких целей орден добывает нечто в мире Морана? Власть? Деньги? Наука? Какие ещё цели могут привлекать обитателей стеклянного небоскрёба? Знать бы наверняка...

Дверь отворилась, впустив искрящегося доброжелательством и благодушием Богучарского. Он со вздохом облегчения опустился в кресло, вытянул ноги и отщипнул виноградинку с моей фруктовой тарелки.

– Как вы, Дмитрий Алексеевич?
– участливо поинтересовался он.
– Устроились? перекусили? Думаю, самое время отдохнуть после утомительной дороги. Магистр мечтал с вами встретиться лично, но, к сожалению, сейчас он в отъезде. Прибудет сразу, как только его отпустят дела. Думаю, это будет не раньше ночи или завтрашнего утра.

Я продолжал равнодушно жевать. И молчать. Хотя у меня было море вопросов к охотникам. Но имеет ли смысл задавать их сидящему передо мной милейшему Валентину Оскаровичу? Не думаю, что меня привезли сюда для пополнения багажа знаний нужной и полезной информацией. Скорее, вопросы здесь будут задавать мне. Если вообще им требуются от меня какие-либо ответы. Цель моего пребывания здесь по-прежнему весьма туманна. Но вряд ли люди, желающие убить меня тридцать лет назад, теперь решили предложить любовь и дружбу.

Мой гость посмотрел на меня внимательно и одарил елейной улыбкой.

– Вы напрасно нам не доверяете, Дмитрий Алексеевич. Конечно, ваше беспокойство можно понять. Возможно, вы гадаете сейчас о причинах своего здесь присутствия. Рискую предположить, что воображаете себе всякие ужасы, вроде... кхм... застенков гестапо и нас в качестве кровожадных палачей-людоедов, - он закинул в рот виноградину, пожевал задумчиво.
– Но давайте рассуждать логически. Что нам может от вас быть надобно такого, ради чего вздёргивают, пардон, на дыбу? Подумайте сами, ну? Разве вы обладаете некоей секретной и ценной информацией? Что можете знать вы, простой автослесарь, только недавно постигший тайну своего происхождения, такого, чего не знает орден?
– он испытующе взглянул на меня. - Или, скажем, можно ли вообразить себе какие-либо мотивы, которые заставят орден прибегнуть к вашему физическому устранению?
– снова пытливый быстрый взгляд.
– Это же смешно, Дмитрий Алексеевич. Что ордену делить с вами?

Да уж. Мне бы тоже очень хотелось это узнать, скользкий ублюдок. Чего зыркаешь? Пытаешься просканировать мне мозги? Надеешься, я выдам себя чем-то, что поможет догадаться насколько много мне известно о себе и о ваших делишках? И о том, как один из вас много лет назад охотился за младенцем? Явно не с целью усыновления...

– Наша цель, недоверчивый вы наш, - продолжил благожелательно вещать мой собеседник, хотя я заметил, как недовольно искривился у него уголок большого тонкогубого рта. Что это с ним? Может, он мои мысли читает?
– Наша цель - сотрудничество. У нас есть что вам предложить. Ведь вы сейчас на распутье. Прекрасно понимаю, как это нелегко, дожив до тридцати лет узнать о себе и об окружающем мире столько невероятных тайн. Вы растеряны, вы не знаете как жить дальше, что предпринять, в каком мире ваш истинный дом... Я прав?
– охотник на всякий случай подождал ответа и продолжил, не дождавшись.
– Думаю, мы смогли бы вам помочь. (Добрые самаритяне, б...!) Если я не ошибаюсь, стражи отказали вам в помощи? (Всё-то ты знаешь, зараза) И поверьте мне на слово, потому что на деле проверять мои слова - весьма болезненное занятие - нигде и ни от кого вы поддержки не дождётесь. (Вот здесь ты абсолютно прав) Кроме нашего ордена. У нас есть что вам предложить. Мы дадим вам возможность найти себя в новом мире. И занять достойное положение в старом. От вас требуется только желание принять помощь, больше ничего (Ну, просто мора-искусительница вы, господин Богучарский: только пожелай и всё непременно исполнится! Какова плата за сахарок, которым вы меня сейчас приманиваете, а?) А уж если впоследствии вы захотите нас отблагодарить за оказанную когда-то помощь, это будет только ваше решение и вашей совести...