Какие же факты?

Факты смешения рас, — Уэверли кивнул. — Лавкрафт по-пуритански относился к сексу, однако эта тема красной нитью проходит сквозь его рассказы. Даже в ранних историях его болезненная неприязнь к чужим указывает на то зло, что таится в смешении разных кровей, то зло, что разрушит основы цивилизации и повергнет человечество на дочеловеческий уровень.

Вспомни выродившуюся подземную расу, описанную в «Притаившемся ужасе» и «Крысах в стенах» В «Артуре Джермине» он рассказывает о потомке обезьяны и человека, но я думаю, он, действительно, сталкивался с чем-то худшим. Затем, в «Модели Пикмана» он открыто говорит о вампирах, тварях, которые пожирают мертвых, и, по всей видимости, рождены в сообществе некрофилов.

Но все это только прелюдия к подлинному ужасу не спаривание высшего с низшим, человека с животным, живого с мертвым, — но нечто еще более устрашающее: спаривание человека с монстром.

Вспомни Уилбура Уэнтли и его брата-близнеца из «Данвичского ужаса» — детей Йог-Сотота и матери-женщины. Подумай о деревенских жителях в «Мороке над Иннсмутом», которые поклонялись полинезийским богам Канаки, используя сексуальные обряды, в результате которых возникала раса отродий, которые жили на земле до тех пор, пока у них не развивалась иннсмутская внешность — рыбьи глаза и лягушачьи лица, и которые, в конце концов, ускользали в море, чтобы там, на глубине, присоединиться к Великому Ктулху, — Уэверли залпом осушил стакан с бренди. — Вот о чем пытался Лавкрафт рассказать нам в своих историях: монстры существуют среди нас.

Кейт поставил свой стакан на стол.

Если Лавкрафт и вправду верил во всю эту сверхъестественную чепуху, почему же в его рассказах вымысел?

Уэверли сжал губы под бородой.

В словах, которые ты выбираешь, уже есть ответ. С самого начала времен существовало множество подобных созданий. Греческая и вавилонская мифологии говорят нам о гидре, Медузе, минотавре, крылатых людях-драконах. В африканском фольклоре мы обнаруживаем людей- леопардов и людей-львов; эскимосы говорят о людях-медведях, у японцев есть женщина-лисица, жители Тибета рассказывают о йети, так называемом снежном человеке. Европейцы знают вер- вольфа — волка-оборотня; наши собственные индейцы боятся Биг Фута и змеиных людей, что шипят и шепчутся в лесах. Всегда бывает так, что немногие это признают, и лишь некоторые этому поклоняются, но большинство продолжает рассуждать в твоем духе. Это голос разума, который клеймит все как суеверие, а тех, кто верит в это, называет либо невеждами, либо безумцами. Лавкрафт знал об этом, и ему не хотелось разделять судьбу тех самых немногих. Но и молчать он не мог, поэтому он решил скрыться под маской фантастики.

Ладони Кейта образовали нечто вроде купола над храмом неверия.

Ты продолжаешь говорить, что Лавкрафт знал, — пробормотал он. — Подразумевается, что он был знаком с какими-то запретными фольклорными источниками и проводил годы, изучая этот предмет.

Верно, — сказал Уэверли.

Но это же абсурд! Факты жизни Лавкрафта полностью задокументированы.

Далеко не все.

А что же тогда биографии, которые я прочитал, и мемуары Дерлета и других?

Де Камп лично не знал Лавкрафта. Лонг встречался с ним в Нью-Йорке при других обстоятельствах, но он увидел лишь те стороны личности, которые сам Лавкрафт обнажил перед ним. Коновер видел его всего дважды, а Дерлет и вовсе ни разу не видел его. То же касается большинства корреспондентов ГФЛ, а также современных исследователей. Они основываются на слухах и на письмах, которые он писал. Слухи — вещь неточная и непрочная. Что же касается писем, что может быть лучше для человека, желающего скрыть свою реальную персону, как не спрятать ее за стенами слов? — Уэверли говорил тихо. — Говорю тебе: этот человек был близок к чему-то и в контакте с чем-то.

Кейт нахмурился.

Но с чего все это началось?

Мы знаем, что ГФЛ восхищался старой Новой Англией и ее историческими местами. Он проводил много времени в городах с антикварами и местными историками-краеведами. Возможно, они посвятили его во что-то. Он стал посещать лесную глушь, заброшенные маленькие деревушки с их опустевшими, полуразрушенными домами, о которых он так часто писал в своих рассказах. Но ведь он не был просто любителем ландшафтов. По всей видимости, он искал что-то. Нечто, найденное им на старом чердаке или в разбитом подвале, — это старый дневник, рукопись или даже книга.

Ты думаешь, «Некрономикон» действительно существует?

Ну, со всей уверенностью я этого утверждать не могу, — Уэверли покачал головой. — Но в Новой Англии взаправду существовали ведьмы с их культами, и они пользовались книгами по так называемой черной магии. Если Лавкрафт обнаружил одну из них, может быть, это подтолкнуло его к серьезным размышлениям о старинных легендах и о том, какая правда за ними скрывается.

Кейт налил себе еще бренди. — И когда, ты думаешь, все это случилось?

— Должно быть, это началось около 1926-го года, после того как распался его брак, и он покинул Нью-Йорк, чтобы снова жить в Провиденсе с двумя своими старыми тетушками. Они многого не знали, да и знать не желали, — Уэверли прочистил горло, поскольку голос его стал хриплым. — Все это чушь про ГФЛ, что он был сомнамбулом и ночами бродил по улицам. Неужто ты и вправду веришь, что он бесцельно блуждал вокруг и около, или же у него были какие-то цели? Я думаю, что, вероятно, были. И конечно, во время этих прогулок он встретил Аптона — того самого Ричарда Аптона Пикмана из его рассказа.

Кейт жестом прервал его.

Мы все-таки не знаем, был ли на самом деле такой человек. Только потому что ты поднял клочок бумаги…

Уэверли издал короткий смешок, но черты его лица оставались неподвижными.

Из-за этого клочка бумаги я был серьезно занят все эти три дня, обзванивая людей с Востока. Позволь рассказать тебе, что я выяснил. В первую очередь, действительно был художник по имени Ричард Аптон. Он родился в Бостоне в 1884 году. Умер там же в 1926-м.

Я полагаю, ты собираешься рассказать мне, что он исчез из подвала старого таинственного дома глубокой ночью?