– Мне постоянно кажется, что за мной следят, - прошептала Луиза.

– Мне тоже.

– Кажется, что родители смотрят на меня с подозрением. Кажется, что кто-то держит меня на прицеле постоянно.

– Я знаю это ощущение.

– Это никогда не закончится.

– Давай уедем, Луиза. Сядем в самолет. Первым же рейсом в Америку. Не важно в какой город.

– Ничего не выйдет, Генри. Даже Франц не сможет тебя защитить. Даже если он пройдет с тобой регистрацию, проводит тебя в самолет, Касто вытащит тебя перед взлётом.

Генри крепче обнял её. Неужели он верил ей?

– Ты же видел его. Разговаривал с ним. Знаешь, на что он способен. Если он кого-то отпускает, то только выстрелом в затылок. Когда он доберётся до нас, мы будем умолять его о смерти. А он обязательно доберётся.

Генри вспомнил разговор с Касто и угрозы, он понимал, о чём говорит Луиза.

– Единственный выход для нас - это смерть президента. Начнётся война, и всем будет наплевать на нас.

Небо расцвело сумерками, синие и красные полосы поплыли над горизонтом, садом, домом и заборами.

– Пойдем, нужно приложить лёд к твоим синякам, - сказала Луиза.

Поднимаясь на ноги, Генри чувствовал тянущую боль во всем теле. Переносица пульсировала.

Дом выглядел как после урагана. Из комнат на втором этаже вещи выкинули в коридор. На лестнице валялись осколки, карандаши, ножницы, салфетки - десятки бесполезных следов мертвой, закончившейся личной жизни. Внизу перевернули диваны, столы и шкафы. Не верится, что этот бардак развели всего четверо человек.

– Как ты себя чувствуешь герой-любовник?
– завидев Генри, Альба ухмыльнулся.

– Отстань от него, - прошипела Луиза.

Посреди гостиной Сесар положил прямоугольный сверток и нажал на кнопку.

– Нужно сжечь тут все к чертовой матери, чтобы никаких следов.

Они перелезли через ограду. Фло с сумкой и набитыми карманами, Альба и Сесар с тремя трофейными винтовками.

От взрыва задрожали стекла и гардины. Сердце Генри снова колотилось в горле.

Луиза усадила его на диван в гостиной своих родителей. Принесла лёд, приложила к носу Генри. Потянула его футболку вверх. Она делала так в лагере, чтобы проверить его синяки, чтобы осмотреть его. Генри полностью ей доверял.

Альба, Фло и Сесар свалили наверх.

– Я принесу тебе выпить, - Луиза поцеловала Генри в висок.

Она вернулась с бутылкой виски, еще одним пакетом льда и пузырьком с таблетками. К бутылке они приложились по очереди. Держа Генри за руку, Луиза прижала лёд к его ребрам.

На улице завыли пожарные сирены.

– У девушки были светлые волосы.
– прошептал Генри.

– Как у меня, - Луиза приложилась к бутылке.

– Они иностранцы?

– Какая разница? Иностранцы, как ты и я. Такие же жертвы обстоятельств, как ты и я.

Луиза взяла со стола пузырек с таблетками.

– Что это?
– спросил он.

– Антидепрессанты. Президент пьёт такие же. Хранит их в своей спальне. Ты должен всего лишь поменять упаковки, - Луиза сжала его руку.

– Это тебе Лонарди сказал?
– Генри должен был её предупредить, предостеречь насчет Лонарди, но как назло забыл в чём его преступление.

Луиза выглядела отчаявшейся, расстроенной и напуганной. Генри жалел её, как себя.

– Всего лишь поменяй пузырьки. Они абсолютно одинаковые. Никто ничего не заметит. Никто ничего не поймёт. Все произойдет медленно. Постепенно. Никто не свяжет с этим тебя.

Она ни разу не сказала "Смерть", "Убийство" Она не называла вещи своими именами, и Генри был благодарен ей за это. Больше смерти и убийства он сегодня не выдержит. Казалось, они играли в игру. Чтобы победить, достаточно согласиться. Генри даже почувствовал облегчение и удовлетворение, когда взял пузырек у Луизы. Его сочувствие к ней в этот момент было сильнее любви к Францу.

Любовь? Генри думал об этом в машине по дороге во дворец. Действительно, ли он любит Франца? Да, ни к кому и никогда он не испытывал таких сильных чувств. Но насколько его страхи и пустые надежды подпитывают и накручивают его чувства? Был бы Франц так же важен для Генри, если бы Генри не снились кошмары, если бы Генри не ждал постоянно смерти, не думал постоянно о том, что есть вещи хуже смерти.

Любит ли он Франца? Генри прикрыл глаза. Машина плавно плыла по дороге, звукоизоляция салона отсекала шум улицы и мотора. Генри хотел любить Франца. Но кажется, он застрял в иллюзии. Возможно, то что случилось сегодня расплата и за его иллюзии. Отчасти.