Я замолчала. Его слова хлестанули больнее плети по голой спине, и я слегка нахмурилась и закусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не расплакаться. Никита вновь посмотрел на меня – что-то в его глазах смягчилось, он понял, что перегнул палку и, как только он открыл рот, чтобы что-то сказать, я выплюнула:

–Подушку возьмешь в кладовке, – и была такова.

– Так, подтянулись и сначала! – скомандовала нам Марина Петровна, наша учительница по танцам.

Я улыбнулся котенку и подал руку. Та, без колебаний, взялась за нее, и мы встали на исходную позицию.

– Помните, что вальс – это интимный танец. Чем ближе вы стоите друг к другу, тем больше у вас будет получаться!

Некоторые с сомнением посмотрели по сторонам, словно бы не понимая, как можно стоять еще ближе. Я подтянул к себе Юлю, и она уперлась грудью в меня.

– Так близко?.. – с коварным смешком спросила она. – А еще ближе слабо?

Я вдавил ее в себя, и теперь в штанах стало тесно. Что же она со мной делает?! Ее порывистый вздох, когда она почувствовала, как я упираюсь в ее бедро, нужно было слышать… Он тут же спровоцировал меня послать всех к чертям и уединиться с ней за кулисами. Но, здесь мы были не одни, а судя по глазам котенка, она думала о том же самом.

– И…! – зазвучала музыка, и мы одновременно шагнули, – Раз, два, три! Раз, два, три!

Кружась в вальсе, я неотрывно смотрел на нее, а она на меня. Никого кроме нас не существовало, и я видел лишь блеск ее шоколадных глаз, ничего более.

– Я люблю тебя, – так просто, словно дыхание, сказала она.

– Я больше, – шепнул я, сжав ее талию.

– Ты же знаешь, что это невозможно, – легко улыбнулась она и облизнула губы.

– Не делай так, – погрозил ей я, усмехнувшись. – Иначе я уволоку тебя за кулисы и предамся грязным вещам.

Юля снова облизнула губы.

– Хочу на это посмотреть.

5.

Когда я проснулась, Ника уже не было. Я всю ночь проворочалась в постели, и постоянно осаживала себя, потому что почти каждую минуту я хотела вскочить и попросить его лечь ко мне.

Засыпать без него было тяжело. Сквозь приоткрытую дверь я видела, как он ворочался на диване, а потом, около трех часов ночи, услышала, как звенит лед, и раздался звук наливаемой выпивки.

Я ругала себя за вспыльчивость, а его – за грубые слова, которые он сказал. Он действительно так не считал, и я прекрасно знала это. Но, сказанного не вернешь, и поэтому я так и не встала с кровати и не попросила его присоединиться. Я уснула лишь под утро, а сейчас Никиты и след простыл.

Из шкафа исчезли три рубашки – сиреневая, белая и черная – все три ему дарила я. Также я не нашла двух брюк и джинсов. Он улетел в Шанхай и даже не попрощался.

Мы оба были гордецами. Я – в большей степени, но Никита такой человек, что если уж ему и взбрело что-то в голову, то переубедить его было очень трудно.

Совершенно подавленная, я вышла в гостиную и вдруг увидела белеющий на обивке дивана листок. Бросившись вперед, я подняла его и раскрыла:

«Малыш, уже три часа ночи, а я все не могу уснуть, потому что наговорил тебе много гадостей. Кроме тебя, ни о чем не могу думать, вообще ни о чем. Мне очень страшно за то, что ты успела себе сейчас надумать. Пожалуйста, прости за вчерашнее.

Мне очень хочется, чтобы ты знала – я так не считаю и никогда не считал. Это недоразумение, и я виноват.

Больше всего на свете я хочу, чтобы ты позвонила мне, как проснешься, и сказала, что с нами все в порядке. Я не хочу с тобой ссориться, малыш. Надеюсь, ты простишь меня… Я очень люблю тебя»

Я подавила в себе желание расплакаться и прижала тонкий лист бумаги к груди. Я – идиотка. Это – общепринятый факт.

Аккуратно свернув листок, я пошагала обратно в спальню и нашла на второй полке сверху шкатулку. Там я хранила все драгоценности и, освободив немного места, я положила внутрь это письмо. Оно останется напоминанием, как сильно Никита меня любит.

Подхватив с полки телефон, я нажала кнопку быстрого набора номера и услышала:

–Абонент временно недоступен…

Значит, еще летит. Ладно, получит сообщение о моем звонке и сразу же перезвонит.

День занимался. Я сделала кучу домашних дел, сварила обед и перестирала вещи. Всплакнула над нашей фотографией в холле – мы там такие счастливые!

Около шести вечера я вышла на прогулку, натянув растянутый свитер и узкие джинсы. На лицо пришлось напялить широкие очки, а волосы я связала в неаккуратный пучок. Для меньшей узнаваемости.