– Но постойте! Я хочу знать все. Все.

– Это прекрасная история…

– Больше не могу. Годы уже не те. Уставать я стала. – пожаловалась женщина, выходя на улицу. За ней кинулись так и не спавшие гости, боясь остаться без надежды на продолжение. Словно маленькие капризные мальчишки они на перебой просили ее, а она шла вперед, ведь ее уже ждали.

– Но прошу Вас.

– Нет-нет-нет.

– Вы устали, но мы можем навестить вас завтра или вечером… Когда скажете.

– Позвольте… мы к вам придем еще.

– Умоляю. Вы должны нам обо всем рассказать.

– Да…

– Вы…

– Агата! – раздался властный хриплый голос, привлекая внимание к своей нескромной персоне. Оба гостя оглянулись, словно застигнутые на месте преступления воришки, а собственно говоря так оно и было. Наглецы воровали ее у него, а он этого очень не любил.

Стоя около ореховой изгороди, на двух чужеземцев глядел высокий старик, голову которого покрывала седина, а может… он всегда и был таким серым. Хромая на одну ногу, грозно глядя то на непрошенных гостей, то на хозяйку дома, он всем видом давал понять – в этом доме он особенный посетитель, требующий личной аудиенции, и с этим… сложно было поспорить.

– Идите, милки. Что встали? Я вам все рассказала. Все как было. Ах да… Идите прямо, затем вот за тот дуб и прямиком до дороги на деревню. Давно я там не была, но дорога там точно есть… В это лесу мало, что меняется.

– Сп-спасибо.

– Простите – просил прощения кто-то из гостей, ощущая себя крайне неловко

под подавляющим взглядом мужчины.

Путники отправлялись в путь. Шебурша травой, да листьями под ногами, они не хотя уходили от небольшого покосившегося домика, и если бы за ними грозно не поглядывали желтые глаза старика, они бы обязательно настояли на своем.

– Что ты думаешь, Якоб? – оглядываясь назад, сказал один из них. Старушка протянула руку к старику, и тот нежно поцеловал ее.

– Это… Это потрясающе. Ты представь. Эта история затмит этот детский лепет глупца Шарля. Если еще и описать, как следует… Надо выяснить в деревне, что стало с Хюбертом и с семьей девушки. – почесал подбородок вдохновленный писатель. – Ты видел. Ты видел его глаза! Он – волк. Я уверен… Она спасла его тогда!

– Ты совсем рассудка лишился! Что ты собираешься описывать?!

– Вильгельм! Эта история. Это ведь было!!! Ты представь…

– Я представляю, как люди закидают наш дом помоями, а потом будут гнать вилами до каких-нибудь дремучих славянских лесов. Волк и ведьма! – братец учащенно дышал, представляя себе картины одну страшнее другой. – Да нас на костре сожгут, признав еретиками или же выбив у нас эти признания. Об этом нельзя никому рассказывать.

– Но мы не можем молчать. Это… Это было!

– А что будет? – задал вопрос осторожный Вильгельм. – Охотники нас возненавидят. Мы не сможем путешествовать безопасно. Да нас ни в одной деревне на порог больше не пустят. Матери будут прятать своих детей от нас, а наши книги сожгут все до единой. Все что мы делали до этого, пойдет крахом!

– И… – удрученный Якоб печально посмотрел на своего брата. – Что ты предлагаешь?

Вильгельм закинул голову к верху, сокрушаясь, что о таком, придется молчать, на благоразумие брало верх. Кусая локти, он лишь понимал неизбежность того, что еще предстояло совершить.

– Что написал Шарль? – Якоб изумился.

– Нет, ты смеешься?

– Пойми ты… Они все поймут, – мужчина махнул рукой в сторону людского поселения. – Прочтут это между строк, а мы лишь убережем свои шкуры и… Их.

Они молча посмотрели туда, откуда только что пришли. Откуда веяло тайной и волшебством. Откуда на них смотрели темные глаза лесной ведьмы, подле которой склонял свою голову хозяин леса. И их еще долго преследовали его желтые ревнивые глаза, выдавая твердое решение «защищать ее от всех невзгод».

Вкруг них плотным кольцом вставал лес. Бархатистая ажурная зелень шелестела от ласковых прикосновений ветра, и качали своими головками цветы, играясь красками своих лепестков на прокравшемся сквозь зеленые ветви солнце. Лесные птицы щебетали, сплетничая о тайнах леса, и порой к ним присоединялось черное воронье, ехидно каркавшее над всем происходящим.

Где-то после ночной охоты отсыпались хищники, спрятавшиеся в тени своих жилищ. Где-то кричала кукушка Греттель, умоляя чтобы ее спросили о самом главном. Доносился вой выпи с северных болот. Шуршали мыши и кроты.

Лес жил своей жизнью, скрывая все свои тайны в тени могучих зеленых крон. И лишь игравшийся в листве ветер, да маленькие беленькие цветочки шептались друг с другом о любви, нежной и столь нечаянной. И расползаясь по всему лесу их негромкий голос находил подтверждение в каждом камне, в каждой травинке, что спешили тихо сказать…