Машка в тот момент, казалось, проглотила язык, побледнела и замерла. Видимо, в ее голове тут же нарисовалась нехитрая формула: сын ректора, плюс Машино мнение — равно отчисление…

— Иван Андреевич, — томным голосом начала она. Я округлила глаза и негодующе взглянула на нее. От меня не укрылось то, как усмехнулся лаборант. — Может, договоримся?

В аудитории повисло молчание. А вот в моей голове мой внутренний голос вопил, пытаясь, видимо, ментально достучаться до внутреннего голоса Маши. Никитина, да ты себя вообще уважаешь?!

— А у вас есть, что предложить? — Иван Андреевич прищурил глаза. Он присел на угол стола и скрестил руки на груди.

— Ну, смотря, что вас интересует, — так же томно продолжала Маша. Кажется, мои глаза сейчас вылетят из орбит. Маша маняще приподняла бровь и сладко улыбнулась. Ну дает! Дура! Вот сейчас он с ней договорится обо всем, а мне-то что делать после этого всего?!

— То, что меня интересует, можешь положить сейчас в зачетку в двойном размере, а потом отдать ее мне, — неожиданно строго ответил Иван Андреевич. Машка, слегка замешкавшаяся, поняла: что-то, что она предлагала, похоже, не особо интересовало преподавателя. Она стянула сумку с плеча, тихонько вложила две купюры номиналом тысяча рублей каждая в зачетку, при этом не доставая рук из сумки и вручила зачетку лаборанту. Тот с невозмутимым видом забрал ее. Негласная ставка за экзамен — «косарь». А он, значит, берет двойную цену… Ну. Конечно! Что же еще может заинтересовать заядлого игрока!

— Я могу быть свободна? — холодно проговорила Маша. Вся ее «соблазнительность» мигом испарилась.

— Сегодня — да, — препод сунул зачетку в портфель. Мои глаза зацепились за свою фамилию, написанную на титульном листе первой папки, среди внушительной стопки. Это что, наши курсовые? Да с какого же вы факультета, Иван Андреевич? — Жду на следующем семинаре, заодно зачетку заберешь, которую ты случайно сейчас забудешь.

— А на зачет? На финальный семинар? Я могу не приходить? — Маша прищурилась.

— А на зачет, Никитина, я буду ждать тебя больше других. — Иван Андреевич чуть подался вперед, передразнивая заискивающий тон Маши минуту назад.

Машка, гордо подняв подбородок, резко развернулась и, стуча каблуками сапог отправилась к двери, не стесняясь громко крикнув:

— Козел!

Когда дверь за ней с грохотом захлопнулась, мое сердце глухо ударилось о ребра. Я ошалело взглянула на лаборанта. Он только усмехнулся, судя по всему, на славу потешившись.

— Ну, Васильева… — он оценивающе взглянул на меня. Мне сразу же вспомнился момент, когда он презрительно на меня посмотрел тогда, на кухне, в доме номер восемь… Не узнал? Или хорошо играет? — Что ты мне хочешь предложить? Липовую справку? Деньги? Себя? — он противно хмыкнул. — Я смотрю, в универе эта валюта в ходу.

— Не поверите, у меня даже влиятельной мамаши нет, — вдруг выпалила я. Мне показалось, что это его только разозлит, но, на удивление, он засмеялся.

— А ты забавная, Васильева…? Как зовут?

— Соня.

— Соня, — повторил он. — И уважительной причины, как я понял, тоже нет? Простить тебя, что ли? Васильева… Васильева Соня. Это ты про эмпиризм курсовую Анастасии Сергеевне писала?

— Я, — с подозрением ответила я. — А что?

— Настя попросила меня взглянуть на ваши курсовые… Хорошая у тебя работа, — с таким же подозрением ответил мне Иван Андреевич. — Много отдала за нее? Кто писал?

— Я, Иван Андреич, сама ее написала. Я не из тех, кто решает свои проблемы деньгами, — процедила я.

— Очень жаль, Васильева, — изобразив на лице вычурную грусть, ответил лаборант. — Тогда как же вы сейчас будете выходить из положения?

— Шантажом, — неожиданно для самой себя ответила я. Черные брови преподавателя взметнулись вверх, а сам он громко рассмеялся. Смеетесь, значит, да? Ладно-ладно…

— Какая же ты забавная, Сонечка! И чем же ты, милая, собралась меня шантажировать? — даже присев на стол, он был больше чем на голову выше меня, отчего взгляд его казался особо надменным.

— Да тем, что вы взятку только что на моих глазах взяли!

— Ты смотри, какая же ты внимательная! Как думаешь, хорошая подруга будет об этом распространяться? Как же вы вашу симпатичную Машеньку подставите, а? Не хорошо так, Сонечка, не хорошо, — издевательски отчитывал он меня. — Если у тебя, милая, на этом все, то давай обговорим условия пересдачи…

— Преферанс! — тихо, но четко выговорила я, перебив Ивана Андреевича. Улыбка тут же сползла с его наглого лица. Он несколько секунд внимательно разглядывал меня, а затем, видимо, вспомнив, злобно вздохнул, поняв, что, похоже, преимущество все же на моей стороне.

— Что «преферанс», Васильева? — очень тихо спросил он, глядя мне прямо в глаза. Я никогда раньше не видела таких темных глаз. Насколько я помню, у ректора они серые. В маму что ли пошел?

— Вы знаете, что, Иван Андреевич, — повисла пауза. Напряжение стало практически ощутимо. Мне кажется, он бы сейчас вцепился бы в мою шею, чтобы задушить свидетеля. Будто убил кого-то, честное слово! Но, раз уж он так переживает… — Вы же все прекрасно понимаете. И мое молчание должно иметь какое-то поощрение, правда?