— Куда это ты, Сонечка?

— Соня, — раздраженно поправила я.

— Никак уйти хотела? — он вопросительно приподнял черные брови и, не дождавшись от меня ответа, закрыл дверь аудитории. Мне вдруг стало не по себе.

— Вы что-то хотели, Иван Андреевич?

— Можешь просто Иван, обойдемся без «Андреевичей», — гул от его голоса прокатился по аудитории в сопровождении эха его шагов. — Сонечка, давай ты просто скажешь мне, кто написал за тебя эту работу, и мы забудем обо всех наших непониманиях. И ты, и я. Как тебе такое предложение?

Он обернулся ко мне, спрятав руки за спиной. На лице его блуждала доброжелательная улыбка. Да, было бы неплохо, вот только я едва ли верю этой вашей доброжелательности.

— Вы, Иван, — я сделала небольшую паузу, а затем добавила, специально выделив слово, — Андреевич, вероятно не расслышали. Я сама написала эту работу. И я отправлюсь на эту вашу чертову конференцию. И представлю наш университет на ней в лучшем свете, что бы вы там себе не придумали. И сделаю я это по одной простой причине: такие, как вы, никогда ничего не забывают. То же можно сказать и про таких, как я.

Улыбка тут же исчезла с лица Ивана Андреевича. Он направился в мою сторону, засовывая руки в карманы брюк, а когда спина моя вжалась в стенку, а от близости преподавателя я почувствовала запах его одеколона, он наклонился чуть ниже, чтобы посмотреть в мои глаза. Рукой он оперся о стену за моей спиной. Не знаю, сколько времени прошло до тех пор, пока он не выдавил раздраженно:

— Тогда удиви меня своими знаниями, Сонечка! Тема конференции вольная. Давай, удиви нас всех.

И после этого он вышел из аудитории, оставив меня наедине с моим колотящимся в испуге сердцем.

***

У каждого существует свое лекарство от стресса. От веселой компании друзей или объятий любимого человека, до сладкого пирожного. Но мы, будучи «взрослыми детьми», как нас называла моя мама, понимали, что друзья должны работать, чтобы себя прокормить, любимый человек не всегда имеется в наличии, а сладким пирожным проблему не решишь.

Но и нервничая сложно прийти к чему-то правильному и логичному. А нервы у меня в последнее время совсем расшалились. Вернее, их расшатал этот отвратительный, омерзительный…

— Софья Константиновна, вы за ключик распишитесь? — пожилой охранник вывел меня из моих размышлений. Завершив последний урок с детьми, я уже давно закрыла кабинет в творческом центре и стояла у стола администрации и охраны, стуча по нему ключом и предаваясь своим переживаниям.

— Да, простите, — я положила ключ и чиркнула за него свою закорючку в журнале.

— У вас все в порядке? — скорее всего охранник спросил абсолютно искренне, но делиться своими проблемами с кем-либо у меня не было желания. Душу на замок. Так легче. Так правильнее.

— Да, спасибо, — я постаралась улыбнуться. — День тяжелый в универе просто.

— А, — оживился старичок. — Ну тогда отдыхайте, Софья Константиновна! Выспитесь хорошенько!

Кивнув на прощание этому доброму старичку, я вышла на улицу и почему-то почувствовала себя абсолютно потерянной. Зачем я вообще это все затеяла? Ведь намного проще было бы признать, что курсовая не моя. Ну, да, этот индюк будет радоваться и издеваться. Но, может, так было бы действительно лучше? Почему я так себя повела? После разговора с мамой стало еще хуже. Оказывается, она разговаривала с Андреем, и он рассказал ей о моих прогулах… Иногда даже я не понимаю, каким местом думает мой друг и зачем он это делает. Но выяснять отношения по этому поводу у меня не было ни сил, ни желания. Мне вообще ничего не хотелось.

Шагая домой, я так и не смогла найти своим поступкам достойного оправдания. После разговора с «Козлом Андреевичем» я отправила Глебу только два слова «я пропала». И пока ответа от него не дождалась. А сейчас единственное, о чем я думала, так это о том, что написал мне Глеб в последнем сообщении.

Я тебя в беде не брошу.

Иногда так хочется, чтобы кто-то сказал тебе эти слова. А потом повторил еще раз. И еще, и еще…

Дома я больше не смогла сдерживаться и от всего этого нервного напряжения просто расплакалась. Как ребенок, шмыгая носом и вытирая руками слезы с щек. Забравшись на кровать, я устроилась в углу и, подтянув к себе ноги, опустила на колени голову, продолжая лить слезы. Где-то в прихожей зазвонил телефон. Я бы так и продолжала бы себя жалеть, обнимая колени, если бы не вспомнила снова о тех словах Глеба.

Я тебя в беде не брошу.

Сорвавшись с места, я с досадой поняла, что опоздала. Вызов уже прервали. Сразу после него, как только я взяла смартфон в руку, пришло сообщение.

От него.

«Я не вовремя? Можешь говорить?»

«Могу» — ответила я и вместе с телефоном пошла в комнату. Когда я снова забралась на кровать, пришел ответ.

«А петь?»

— Петь? — прохрипела я вслух, не понимая написанного. И тут же телефон зазвонил, высвечивая на экране имя — Глеб.

Я ответила на вызов, поднесла трубку к уху и, несколько секунд послушав тишину на другом конце, тихо проговорила: