Температура в каютах командного состава такая, что через шесть — восемь часов вода из бачков в умывальниках испаряется начисто, как будто ее там никогда и не было.

Дел на корабле у каждого по горло. Раз ты помощник командира башни, стало быть, все, что входит в его подчинение — башня, личный состав, кубрики, верхняя палуба в районе башни и боевой рубки, — это твое заведование. Чистка, приборка, поддержание порядка — тоже твое дело. Значит, вставать нужно еще до побудки. А ложиться? Ложиться приходилось за полночь. Нужно подготовиться к политзанятиям, поработать для стенгазеты…

…Первое в жизни политзанятие. Каждый готовится к нему не меньше, чем к госэкзамену. Кубрик личного состава башни. Народу полно. Всем интересно, что расскажет без пяти минут командир. Многие присутствующие — либо мои погодки, либо старше на год-два, а если говорить о службе, то и того больше. Заглядываю в конспект и уж никак не могу оторваться от него, так и шпарю по конспекту. Проходит несколько минут, чувствую: контакта с аудиторией должного нет, нет и интереса к тому, что я говорю, иные слушают с безразличным видом. Тушуюсь еще больше. Ладони горят, шея горит, тельняшка взмокла, а толку мало. Теперь уж минуты кажутся часами. Отговорил положенное, не отрываясь он конспекта. Наконец, сигнал на перерыв. Я уж думал, его сегодня и не будет. Собой недоволен. Расстроен своей неумелостью чрезвычайно. Поднимаюсь из кубрика на нижнюю палубу.

— Товарищ курсант Андреев!

Вздрогнул от неожиданности, обернулся и увидел заместителя комиссара корабля Яковлева, в прошлом рабочего-слесаря. Поднялись с ним на верхнюю палубу. Идем в корму, где каюты командования корабля.

— Разволновались? Это неплохо, потому что в равнодушии никогда хорошего дела не сделаешь. Огорчены тем, что аудитория безмолвствовала?

— Очень.

— Совсем хорошо, что очень. Уверен: в следующий раз все будет лучше. Ну а как вы думаете, почему она безмолвствовала?

— Ума не приложу. Все говорил вроде бы правильно, а получилось не то! — с досадой произнес я.

— Хотите, я вам скажу, в чем дело? Да успокойтесь же наконец. Вы ведь не красна девица, а, командир. Командир свои эмоции должен уметь сдерживать и подчинять воле.

— Да ведь первое…

— Ну что ж, бывает, что «первый блин комом», зато потом — как кружева и вкуса необыкновенного. Вы любите блины?

— Очень! — невольно мое лицо расплылось в улыбке.

— Я тоже. Моя мамаша великая мастерица блины печь, а я еще больший мастер их уписывать. Выходит, у нас с вами, как у русских людей, одинаковый вкус. Может, зайдем ко мне в каюту?

Спускаемся туда, где размещаются кормовые каюты. Мое волнение как-то разом улеглось. В каюте на полке много книг. Произведения Ленина, материалы по партийно-политической работе, художественная литература. Меня заинтересовала пьеса «Любовь Яровая».

— Интересуетесь «Любовью Яровой»? Вещь замечательная, высокопартийная. Читаешь — дух захватывает. Могу дать почитать… Только после того, как «блины пойдут кружевами», — смеется Яковлев. — Садитесь!.. Ничего, ничего, балалайку можно положить и в угол дивана… Ну что, отдышались?

— Вполне.

— Вот теперь и поговорим о деле. Материал, готовясь к политзанятиям, вы подобрали интересный, а излагали его сухо, скучно. Здесь ведь перед вами краснофлотцы, большая половина которых малограмотные, есть совсем неграмотные. Мы собираемся открыть для них специальную школу ликвидации неграмотности. Для таких людей больше, чем для кого бы то ни было, нужен простой рассказ с доходчивыми жизненными примерами. В политической работе каждое слово должно попадать в цель, брать за душу, всегда идти от сердца, от глубокого убеждения и знания предмета. Только такая проникновенная речь может затронуть аудиторию, заставить ее поверить в услышанное. Конспект нужен, но нельзя им пользоваться так, как вы. У слушателя создается впечатление, что вы не свои, а чужие мысли передаете, чужие слова говорите. А всем хочется послушать именно вас, узнать ваши, а не чужие мысли. Вот в чем ваша ошибка. В стенной газете, в редколлегии которой вы состоите, материал — не без вашей помощи — стал побойчее, люди с интересом читают, обсуждают, потому что суть до них доходит, язык понятен. Теперь вам нужно и на политзанятиях, да и не только на них, так же доходчиво и интересно рассказывать, а не заниматься громкой читкой. Покажите-ка ваш конспект.

Подаю довольно объемистую тетрадь.

— Это не конспект, а целый трактат. Знаете что? Попробуйте в следующий раз обойтись самыми краткими тезисами. Хорошо?.. Вот и прекрасно, что вы не возражаете. Извините, мне пора идти к участникам художественной самодеятельности.

Яковлев был энтузиастом этого дела. Самодеятельность «Марата» пользовалась на флоте доброй славой.

Пришел в свой кубрик. Ребята сразу заметили мое состояние. Пришлось рассказать все, как было…

Однажды вечером к нам в кубрик спустился помощник старшего артиллериста линкора Август Андреевич Рулль, тоже из юнг. Эстонец, с ясными васильковыми глазами, вьющимися русыми волосами, он производил впечатление очень добродушного человека.

— Жавтра начнем штрелять. Принеш вам правила штрельбы. Повторите, чтобы не получить баранку. Штрельбой руковожу я. Вопрошы есть? Нет? До швидания. С этими словами Рулль удалился.

На столе осталась пачка правил, и мы все тотчас углубились в них. Тишина. Только струи свежего воздуха из вентилятора овевают буйные головы будущих командиров флота.

Наступило завтра, наступила пора наших управляемых стрельб «чижиками» 37-миллиметровыми снарядами, на которых проверялись знание и умение каждого стрелять по артиллерийским законам.