Шрифт:
План Алеши был такой: пробраться около болота кустарником через поляну и перейти в другой лес. Когда встретятся немцы, пробиваться вперед.
План одобрили, уже хотели идти, как вдруг донесся какой-то шум. Из того леса, куда собирались перейти партизаны, показались немецкие автоматчики. Они шли прямо на поляну. Партизаны решили подпустить их совсем близко и затем прорываться с боем.
Подготовили гранаты, поставили на боевой взвод автоматы, палец каждого лежал на спусковом крючке. Вдруг из лесу за первой цепью автоматчиков показалась вторая, третья. Командир группы подал команду:
— Не стрелять! Пробиваться нельзя, погибнем! Четыре цепи фашистов. Отступать! Алеша, выводи группу!
Группа быстро оставила поляну. Впереди Алеша.
«А вот там должна быть дорога. У трех дубов проскочим на другую сторону», — думает Алеша. А сзади все отчетливее звучат голоса немцев. Раздвинув ветки орешника, Алеша увидел возле самых дубов группу немецких пулеметчиков.
В ту же секунду, не раздумывая, Алеша выпускает почти целый автоматный диск в фашистов. Те, как снопы, валятся на землю. Алеша вскрикивает: «За мной!» Перепрыгивает через трупы и перебегает на другую сторону дороги в густой лес, а за ним — все партизаны.
Вырвались!
Вырвались, чтобы продолжать беспощадную борьбу с фашистами.
Ф. СОБОЛЬ
Лазутчик
(Перевод Б. Бурьяна)
Августовской ночью 1941 года в поселке Октябрьском на Полесье от орудийных взрывов задрожали стекла. Одиннадцатилетний Вова Иванов подхватился с кровати и подбежал к окну. В стороне Поречья вспыхивали световые сполохи, а вблизи со страшным грохотом рвались снаряды.
— Фашисты приближаются, — услышал мальчишка встревоженный голос матери.
А утром на улицах поселка уже ревели автомобильные моторы, отрывисто звучали военные команды. Это артиллерийский полк Красной Армии занимал новую позицию.
Вова выбежал на огород, где артиллеристы установили орудие.
— Ты что здесь делаешь, жевжик? — окликнул мальчишку командир батареи, когда тот попробовал поднять с земли большой снаряд.
— А помогаю вам, чтобы фашистов лучше бить, — ответил хлопчик.
— Ты в самом деле хочешь помочь нам? — подумав, спросил командир.
— Очень хочу. — Голубые глаза хлопчика так и засияли радостью.
Тогда командир батареи взял Вову за руку и повел в одну из хат, где размещался штаб полка. В комнате около стола сгрудились над развернутой картой несколько командиров. Они о чем-то совещались.
— Товарищ майор, — обратился командир батареи к широкоплечему военному с двумя прямоугольниками на петлицах. — Можно послать этого парнишку.
— Деревню Забозье знаешь? — майор смерил глазами босоногого мальчишку.
— А как же? Там у меня дружок живет, Петька.
Майор улыбнулся.
— Дружка твоего оставим в покое. А тебе мы хотим дать военное задание. — Майор позвал Вову в соседнюю комнату.
Через полчаса Вова с обрывком ременного кнута в руках шел, держа направление в деревню Забозье. Мальчик беспечно стегал кнутом придорожные лопухи и бурьян, а его живые васильковые глазенки настороженно шарили по кустам. В ольшанике темнеют два танка. А вон еще один, и еще. А это что? Ага, броневики. А вон на пригорке орудия вкапывают.
От машины наперерез ему бегут два фашиста. Один машет винтовкой и что-то кричит.
— Дяденька, может, корову видели? Я корову ищу. Такая рыжая и левый рог сломан, — не ожидая вопроса, жалостливо проговорил Вова.
Немец жестом велел Вове возвращаться обратно. Мальчишке только это и нужно было. Он уже все успел приметить и теперь, не чуя под собой ног, мчался в поселок.
Через час наши артиллеристы обрушили ураганный огонь на орудия и танки гитлеровцев. Вспотевший Вова в это время отбрасывал стреляные гильзы снарядов.
Но силы были далеко не равными. Артиллерийский полк вынужден был оставить поселок Октябрьский и занять новые позиции. Командир батареи уже было согласился взять с собой и Вову — этого смелого сообразительного лазутчика, которого за короткое время полюбили все красноармейцы. Да разве легко матери проводить сына в суровую фронтовую дорогу?!
— Останься с нами, — сказала она.
Настали дни оккупации, длинные, жуткие. Люди просыпались поутру, не зная, что несет им сегодняшний день. Слухи один страшнее другого разносились по хатам: того фашисты повесили, того расстреляли, того замучили в тюрьме.