— Что не так с Хаммером? — потребовала я.

— Пытаясь забраться в него, ты бы выглядела как одна из тех женщин на лестнице в Честере.

В его словах был смысл.

— Мои руки не сломаны, — сказала я, когда он своим нечеловеческим скольжением раньше меня оказался у машины и открыл передо мной дверцу.

— Ах, твою ж мать, Дэни, наслаждайся ночью. Она прекрасна. Небо бархатное, ясное. Посмотри на все эти чёртовы звезды.

Его слова были мягкими, как всегда выверенными, но он хлопнул дверцей перед тем, как с гордым видом прошагать к водительскому месту.

Я слегка улыбнулась, поднимая лицо и выглядывая через ветровое стекло на кобальтовое небо без единого дождевого облака в поле зрения, без единого клуба тумана, лишь звезды, мерцавшие как бриллианты на тёмном бархате. Я заставила его хлопнуть дверцей. С гордым видом вышагивать. Напряжение усилилось в его теле, когда он прошёл через свет фар. Жизнь прекрасна.

Когда он скользнул за руль и завёл машину, глубинное сексуальное урчание двигателя поглотил внезапный взрыв оглушительной музыки — особенно для того, кто слышит так хорошо, как я. Басы были настолько громкими, что они едва не вышибли меня вибрацией из сиденья.

Я знала эту песню. Я любила эту песню.

Я танцевала под неё. Много. Я покраснела.

Heart. В настоящий момент грохотала строчка «Я наложу на тебя заклятие любви и сделаю женщиной из ребёнка».

Magic Man.

Я грозно нахмурилась, сжимая руки в кулаки. Риодан и его проклятые чары. Вот что он со мной сделал? Вот почему я всегда, черт подери, была так сбита с толку рядом с ним? Потому что на самом деле я не любила его, он просто заставил меня думать, будто я его люблю? Я нахмурилась. Погодите-ка, что?

Я усиленно не смотрела на него в данный момент. Я смотрела прямо вперёд.

— Люблю слушать её громко, — сказал он, приглушая звук. — Одна из моих любимых песен.

Ему не разрешалось считать эту одной из своих любимых песен. Она моя. Все ещё смотря прямо вперёд, я проскрежетала:

— Насколько непрерывно этот твой пещерный человек за мной наблюдал?

— А что?

Стиснув зубы, я выплюнула:

— Magic Man. Я танцую под неё. Много. В смысле, голой. Перед стеной из окон. Наверху, где ты не ожидаешь, что люди или нелюди будут таиться на крышах, шпионя за тобой без твоего ведома или согласия. Насколько непрерывно?

Риодан притих на долгий момент. Затем, напряжённо:

— Этот мудак ничего не сказал о том, что ты танцевала.

Я взглянула на него. Слова прозвучали гортанно, хрипло. Клыки полностью выдвинулись, и теперь уже он смотрел исключительно вперёд. Руки так крепко сжались на руле, что костяшки его пальцев побелели. После долгой паузы он прохрипел:

— Лор не остался бы смотреть.

— Ты не можешь этого знать.

— Могу. Он мог видеть, как ты начинаешь. Но я тебя уверяю, он не оставался.

Я прищурила глаза, изучая его. Он применял одну из моих тактик, расслабляя пальцы по одному, изменяя своё дыхание, заставляя себя вернуть контроль, клыки медленно скрывались. Подражатель.

— Почему ты так уверен?

— Мы можем ходить как люди. Но мы в большей степени звери, чем люди.

— К чему ты ведёшь?

Он так долго ничего не говорил, что я была готова списать это как очередной вопрос, на который великий Риодан никогда не удостоится ответить.

— Секс — величайший голод зверя, — наконец сказал он. — Даже сильнее крови. Даже сильнее войны. Это его величайшая одержимость, а также то, что влечёт его наиболее глубоко.

— Уровень четыре. Секс на завтрак.

Он склонил голову.

— Если бы Лор остался смотреть, его зверь взял бы верх.

— И что? Я бы с ним ничего не сделала.

— Согласие не имело бы значения. Ты не настолько сильна, как он. Как мы.

Я ощетинилась при этом напоминании. Я прекрасно осознавала это, каждый проклятый момент каждого проклятого дня.

— Ты говоришь мне, что Лор, мой Лор, который всегда был добр ко мне… — я умолкла на полуслове. — Я бы использовала против него его же дубину. Лор и я, мы не испытываем друг к другу ничего такого.

— Лор прежде всего зверь. Все мы такие. Никогда это не забывай. Никогда это не недооценивай. У нас есть свои пределы. Мы делаем все необходимое для соблюдения этих пределов и минимизации нежелательных последствий. За исключением Бэрронса, никто из нас не позволяет зверю безумствовать. Он делает вещи, которых мы не хотим делать. Со смертельными последствиями. Поэтому в момент, когда ты начала раздеваться, Лор ушёл бы. Он лелеет тебя. Защищает тебя. Называет тебя его маленькой дорогушей.

— Ты говоришь мне, что Девятка не способна увидеть голую женщину, не превратившись в зверя и не напав на неё? Отстойно. У какого супергероя бывают такие проблемы?