Затем он повернулся и посмотрел на меня, с проблеском эмоции в глазах, и я резко вдохнула. Глубоко внутри я ощутила слабое, робкое шевеление надежды. Два долгих года никто к нему не приходил. Вероятно, он думал, что я знаю, где он, что делает, и сама решила не приходить.

— Я понятия не имела, где ты или что с тобой случилось, — сказала я, раздувая это пламя надежды. — Я думала, тебе уже все равно. Я думала, ты ушёл, потому что презирал меня. Я скучала по тебе, Шон. Боже, я скучала по тебе сильнее, чем могут выразить слова, — я прикрыла глаза, когда их закололо от свежего прилива слез. Сколько же раз я представляла, как мы с Рэй гуляем по землям вокруг аббатства с Шоном? Будучи семьёй, и неважно, чей она ребёнок. Готовим ужин из свежепойманной рыбы, наблюдаем, как появляются звезды, подтыкаем ей одеяло, занимаемся любовью до рассвета.

— Дай нам ещё один шанс, Шон, — взмолилась я. — Пожалуйста, скажи, что ты попытаешься.

Глава 29

Там есть замок на облаке[53]

В некоторые дни Дублин так прекрасен, что это сражает меня наповал, и это утро было одним из тех дней — мы с Риоданом спешили по мощёным улицам в сторону «Книг и сувениров Бэрронса».

За ночь проливной дождь оставил лужи, неподвижные и сияющие как зеркала на тротуаре, отражавшие здания и магазины и небо. Все было блестяще-влажным, отскоблено-чистым, золочёным лучами солнца, прорезавшими облака. Это утро было одним из тех поразительно свежих, выполненных в живых серых и черных и серебристых тонах, сбрызнутых красочными цветами, распускавшимися на клумбах, и деревьями, то тут, то там стоявшими вдоль обочин.

Риодан попросил меня сузить временной период исчезновения магазина, но я не сумела дать ему результат лучше двухнедельного промежутка. Столько времени прошло с моего последнего визита перед тем, как я обнаружила его отсутствие, а это означало, что он мог исчезнуть двумя неделями ранее, а мог и в тот же день, перед тем, как Риодан вышиб мою дверь.

Мы неоднократно пересекали парковки, отыскивая улики. Всматриваясь вниз, поднимая взгляд вверх, поддевая немногочисленные куски мусора, катавшиеся по бетону как перекати-поле.

За исключением впечатления неестественного искажения, не было ни единого информативного кусочка улик. Загадка «Книг и сувениров Бэрронса» натянула на себя эквивалент боевого платья «той женщины».

— Я ничего не нашла, — сказала я Риодану несколько минут спустя, когда мы встретились на месте, где когда-то находился величественный веерообразный вход.

— Это не имеет смысла, — пробормотал он, когда его телефон издал звук входящего сообщения. Он достал его из кармана, прочёл сообщение и нахмурился. Прозвучало ещё одно уведомление, и он схватил мою тщательно укутанную в рукав и перчатку руку, читая сообщение и таща меня через парковку в сторону аллеи.

— Что? Куда мы идём? — потребовала я.

— Просто идём.

— Тебе необязательно меня тащить, — прорычала я.

— Я в этом не уверен, — он волок меня так быстро, что у меня едва оставалось время осознать, куда мы направляемся, но я осознала и тут же упёрлась пятками. — О нет, черта с два! Я не стану опять терять время, — мой город нуждался во мне сейчас, не месяцы или годы спустя. Шазам нуждался во мне.

Он резко дёрнул, и я полетела вперёд, врезавшись в стену за «Книгами и сувенирами Бэрронса», в тот самый портал, в который я вошла так давно, а затем провела бесконечные годы в Зеркалах, пытаясь вернуться домой.

Я хлопнулась о стену. Затем я была стеной. Затем я протиснулась на другую сторону, в печально известную Белую Комнату, которой все ещё не хватало усталых скворцов, где я стояла, свирепо хмурясь на десять огромных зеркал, одно из которых целую жизнь назад так подло забросило меня в древний, враждебный Зал Всех Дорог.

Я моргнула. Белая Комната изменилась. Она больше не являлась абсолютно пустой, лишённой особенностей комнатой. Кто-то заново отделал её, или, как и все остальное в мире, она получила магическое обновление.

Украшенная орнаментом белая лепнина венчала стены, сливаясь с роскошным потолком, с которого свешивалась дюжина люстр, мерцавших как лёд в лучах солнца. Стены с пола до потолка обшиты узорчатыми панелями. Пол из белого глянцевого мрамора. Однако зеркала были в точности такими же, висели безо всякой видимой опоры, некоторые лениво кружились в искусных рамах, другие оставались неподвижными в тонких, сваренных из звеньев цепи рамках. Некоторые из стёкол были черными как ночь, другие — молочными, третьи кружились нервирующими тенями.

Они опять перетасовались.

Я действительно ненавидела эту комнату.

Когда Риодан появился рядом со мной, я сердито сказала:

— Я не вернусь в Белый Особняк. Или в зал. Плевать я хотела на то, какие у тебя доводы.

— Бэрронс написал смс. Он хотел, чтобы мы быстро убрались с места и перестали привлекать к нему внимание.

— Бэрронс! — воскликнула я. — Где он?

— Сейчас мы направляемся к нему.

Я глубоко вдохнула, беря себя в руки. Я целиком и полностью за, где бы он ни находился, но у меня были неприятные воспоминания об этом месте. Я прошла через зеркала и потерялась на годы. Вышла преследуемой Кровавой Ведьмой, затем убийство Риодана и Бэрронса. Позднее заходила, чтобы спасти Мак, вернулась в совершенной иной Дублин к злому до глубины души Танцору. Я потеряла недели, которые мне не удалось провести с ним, и грёбаный ад, если бы я знала, что наше время вместе будет таким коротким — ну, по правде говоря, я все равно пошла бы, потому что так было необходимо, и это моя работа. И все же, я в своей жизни потеряла так много времени.