Сорокапятилетний медик, считавшийся светилом медицины, давно уже буквально не отходил от операционного стола и выглядел совершенно изможденным. В состоянии крайней усталости обычно даже чувство опасности притупляется. Но в глазах главного хирурга, за стеклами очков, тем не менее, читался откровенный животный страх. Командарм хотел было прикрикнуть на медика, дескать, откуда вы могли узнать секретные сведения, почему сеете панику!?... Но он тут же догадался, чего именно тот опасается более всего - он же еврей и потому панически боится приказа остаться с госпиталем, с ранеными, что для него означало верную гибель.

– Не беспокойтесь, раненых мы не бросим, будем выходить все вместе. Организуйте весь свой медперсонал на поиск подвод и забирайте всех еще стоящих на ногах лошадей. Приказываю не оставлять ни одного раненого,- распорядился Командарм.

– Есть,- медик явно воспрял и, словно и не было многодневной усталости, побежал выполнять приказ.

Наконец, все старшие командиры собрались на КП в штабном блиндаже. До половины командиров дивизий, бригад и полков, начинавших два с половиной месяца назад наступление и прорвавшие оборону немцев, по самым различным причинам сменились. Кто-то погиб, кто-то получил ранение и опять же умирал лежа в армейском госпитале от сырости и недостатка медикаментов, кого-то Командарм снял с должности за несоответствие той самой должности. Впрочем, в армии знали об отношениях между Командармом и Комфронта и очень удивлялись, что сам Командарм до сих пор не снят со своей должности. Ну, а сейчас по всем вышеизложенным причинам среди командиров дивизий не оказалось ни одного генерала, а одной из бригад даже командовал майор.

– Товарищи, довожу до вашего сведения, что во время последнего сеанса радиосвязи со штабом фронта, нам Комфронта поставлена задача сниматься с позиций и пробиваться из окружения самостоятельно, создав штурмовую колонну и пробив кольцо окружения противника...

Едва Командарм сделал намеренную паузу, как до того заворожено и даже как-то загипнотизированно слушавшие его, вдруг словно проснулись. Два-три голоса спонтанно, не сговариваясь произнесли одно и то же:

– Как же так, товарищ генерал?!... Как это сами?!... А разве не будет встречного деблокирующего удара!?

Затем, видя, что Командарм не одергивает эти выкрики, к ним присоединились и другие:

– Мы не можем идти на прорыв, люди измучены, они уже давно по человечески не питались, не стирались... А с чем идти на прорыв, с одними винтовками?!... У моих не более двадцати патронов на человека!...

– Тихо!... Здесь, что совещание высшего командного состава или базар?!- наконец решил употребить власть Командарм, перед тем чуть "выпустив пар", вновь "подобрал вожжи", напомнил о дисциплине и субординации. Дождавшись тишины, он спокойно продолжил.- Товарищи, то что я вам сейчас сообщил, есть приказ Комфронта. Сегодня ночью этот приказ доставят нам. Вы уже и сами, поди, догадались, это означает только одно: что фронту не дали резервов для осуществления нашей деблокады. Почему? Я не знаю, но это факт - деблокирующего удара фронта достаточной мощи не будет. Потому приказываю, сегодня в ночь и завтра весь день скрытно осуществить подготовку к быстрому, одновременному снятию с позиций и сосредоточению в указанном районе, с целью совершения скорого марша и нанесения удара всеми силами армии для прорыва к основным силам фронта. Соответствующие официальные приказы вам будут доставлены завтра. И еще одно, осознайте сами и доведите до каждого офицера, чтобы те довели до каждого бойца - никто нам не поможет, рассчитывать только на себя... На этом совещание закрываю, приказываю всем убыть в свои части и начинать подготовку личного состава и матчасти к маршу с последующим прорывом. Что с собой взять невозможно, да и не нужно, например, орудия, к которым нет снарядов, или автомобили без горючего, тихо безо всяких подрывов вывести из строя. Передвигаться пешим порядков, всех лошадей и подводы которые имеются передать в распоряжение начальника госпиталя для транспортировки раненых...

Ночь выдалась облачной и У-2 смог незамеченным перелететь линию фронта и приземлиться на изрытым воронками авиабомб летном поле армейского аэродрома. Приказ о прорыве привез бывший подчиненный и старый друг Командарма полковник Никитин. Командарма разбудили среди ночи. Когда он вышел полковник, бросив руку к виску, доложил:

– Товарищ генерал-лейтенант, полковник Никитин, прибыл с пакетом из штаба фронта.

Командарм заулыбался явно обрадованный встречей, взял пакет, посмотрел на сургучные печати и, не распечатывая, бросил его на стол.

– Здравствуй Саша, рад тебя видеть, но с каких это пор полковников стали использовать для доставки пакетов в окруженные армии?- с этими словами Командарм обнял старого друга.

Да я не только в качестве посыльного Михаил Ефремович. Меня ведь прислали в качестве специалиста по выходу из окружений. Вы же знаете, я летом прошлого года трижды в окружении побывал и всякий раз выходил. Вот меня и отправили, так сказать, для обмена опытом,- пояснил широко улыбавшийся полковник, тоже явно обрадованный встречей.

– Ну понятно, хотелось бы мне с тобой в другой обстановке встретиться, да вот сам видишь... Проходи ко мне в закуток, выпьем за встречу, поговорим... Только подожди, распоряжусь чтобы в кукурузник на твое место тяжелораненого командира полка загрузили, Командарм стал накручивать ручку полевого телефона и отдавать соответствующие распоряжения...

Затем они уединились в тесном помещении, где Командарм обычно отдыхал. Полковник достал привезенный с собой вещьмешок:

– Вот Михаил Ефремович, специально для вас собрал... тут-то у вас с харчами туго.

Полковник стал выкладывать на небольшой стол консервы с тушенкой, икрой, буханки хлеба... бутылку водки. Хлебу Командарм обрадовался больше всего:

– А вот за это спасибо дорогой, с этими сухарями, замучился, все зубы поломал. Он стал резать одну буханку, а две другие сразу убрал.- Надо девчат, медсестер побаловать... Ну, давай Саша, за встречу... Ты не обижайся, что я тебе сейчас спать не дам, боюсь больше у нас с тобой спокойно поговорить времени не будет, а узнать от тебя я очень многое хочу.