Низкорослые ивы сначала сменились зарослями орешника, потом белыми стволами замелькали березы, а в отдалении замаячила высоченная стена сосен. Воздух посвежел, из него пропала ставшая уже привычной за последние дни болотная сырость и затхлость.

— Кейн, Карл, Немой, — остановился рядом обходивший отряд Линцтрог. — Вы в авангарде. Дистанция шагов двести, больше не отрывайтесь.

— Куда идти-то? — поглядел я в оба конца пустынного тракта.

Не нравится мне эта затея, ох не нравится. Тенью чую — не к добру это. Настроение вообще на редкость мерзкое: голова с недосыпу болит, одежда сырая, в сапогах можно лягушек разводить. Да еще ко всему прочему насморк начинается.

— Туда, — указал направо Линцтрог. — Куда еще? Версты через две развилка на Старый Перент будет, там нас дождитесь.

— И даже думать забудь, чтобы деру дать, — прошипел мне на ухо капрал Брольг. — Живьем освежую.

— Да как можно? Я ж… — возмутился в голос я. — Я ж… Да для меня отряд…

— Заткнись, — оборвал мои причитания капрал. — Я тебя, гаденыш, насквозь вижу. Только попробуй какой номер отколоть, живо на виселице станцуешь. Понял?

— Понял, господин. Разрешите идти?

— Проваливай.

Ну я и пошел. Догнал Карла и Немого и, обходя лужи, поплелся рядом по обочине тракта. Шли мы молча. С Немым, понятно дело, не поговоришь, Карл тоже будто в рот воды набрал. Да и сам я к нему с разговорами не лез. Тут не языком трепаться надо, а по сторонам смотреть. Увидишь, как солнечный луч на доспехе или наконечнике стрелы блеснет, — молодец, может, и хватит удачи в живых остаться. А проглядишь — никакая удача не поможет.

Пока все было спокойно, но, думается мне, затишье это обманчивое, ложное. Не стали бы из-за пустяков почти весь гарнизон форта сюда перебрасывать. Так что на засаду в любой момент нарваться можно.

Телега показалась, когда мы уже успели отмахать по тракту, пожалуй что, с полверсты. Ухватив Немого за рукав, я жестом показал ему, чтобы он перешел к другой обочине, и, затянув ремень шлема, вышел вперед. Предосторожность оказалась напрасной: правивший заваленной всяким хламом телегой старик вряд ли мог даже помыслить о нападении на нас. Тем более, что позади него сжались, стараясь сделаться как можно более незаметными, две девчушки лет по десять от роду.

И все же рисковать я не стал и взмахом руки приказал ему остановиться, когда до морды гнедой лошадки оставалось еще с десяток шагов.

— Кто таков? — Я поправил врезавшийся в предплечье ремень щита и, не сдержавшись, громко чихнул.

Зашедший сбоку Карл внимательно оглядел телегу и махнул мне, что все в порядке.

— Шон Нильсон, вольный поселенец из-под Забра. — Дедок с опаской поглядел на нас, но, различив на плащах герб Ранлоу, немного успокоился. — К родне в Риист перебираюсь.

— А чего так, на старости лет? — Я заглянул в телегу и махнул Немому: проходи.

— А будто сами не знаете! Неспокойно у нас стало. Разбойники совсем обнаглели, да с севера всякая нечисть полезла. На той неделе источник у Завражного хутора отравили — дюжину человек схоронили. Да и соседи… — Старик не договорил и махнул рукой. — Ну я поеду?

— А что соседи?

— А крайних соседи ищут, вот что. И если у меня родичи на юге — значит, доверия нет. Того и гляди — дом подожгут.

— По пути никто не попадался?

— Нет, ни единой живой души не встретили. По домам все попрятались, не иначе.

— Ладно, езжай, — разрешил я.

Пусть лейтенант сам решает, как с ним быть. Есть у меня сомнения, что старик не всю правду сказал. Да и тень с ним.

Ну а мы потопали по грязи дальше. Вскоре Немой закашлялся, а потом и мои легкие начал рвать сухой надсадный кашель. Вот ведь! Не удивлюсь, если к вечеру пол-отряда сляжет. Да что ж так холодно, в самом деле? Вроде и солнце уже пригревать начинает, а никак согреться не могу.

Как и предупреждал капрал Линцтрог, вскоре тракт обогнул небольшой лесок, и мы вышли к перекрестку, сразу за которым раскинулось заброшенное поле. И вот тогда-то и стало ясно, что усмешка в словах старика о живых душах мне действительно не почудилась: на росших у скособочившегося дорожного указателя кленах под легкими порывами ветра покачивались босоногие висельники. И не один или два, а никак не меньше дюжины.

Что самое гадкое — три висельника были обряжены в лимонно-черные мундиры кавалеристов Ранлоу. Остальные явно местные — судя по одежке, зажиточные крестьяне с какого-нибудь хутора неподалеку отсюда. О! И святого отца вместе с паствой вздернули. Ну это уже ни в какие ворота не лезет. Нет, тут не разбойники шалили, здесь что-то другое. Акция устрашения? Солдат такими сюрпризами не запугать, а вот местных — вполне.

— Вчера под вечер повесили, — наметанным глазом определил Карл, останавливаясь рядом с одним из деревьев. — Воронье еще даже глаза не выклевало.

— Похоже на то, — согласился я, но к покойникам подходить не стал. — Как думаешь, это красные кошки устроили?

— А кто еще? Наши тоже, конечно, могли дезертиров или насильников из своих повесить, но казенное имущество они бы с собой забрали. А тут смотри — мундиры с иголочки…

— Эй, ты чего делаешь? — перебил я качнувшего труп одного из кавалеристов Карла.