Любого одальмана больше всего беспокоило, как передать землю старшему сыну в том размере, в каком он получил ее сам, чтобы никому чужому не досталось ни одного куска. Единство земли гарантировало силу рода, а значит — и мощь всего северного народа. Продать свои владения тоже не мог никто.

Усадьба для северянина, не знавшего походов к далеким берегам, составляла целую вселенную. Неразрывные узы связывали одальмана с его землей. За границами ее лежал чужой, злонамеренный мир, населенный опасными тварями, защитить от которых могли только духи — покровители семьи и ее земли. В честь духов-защитников рода проводили торжественные церемонии, им преподносили дары. Поклонялись и животным — коням и быкам. Проводя обряды, посвященные им, северяне готовили блюда из конины и пили их кровь.

Посередине деревянной усадьбы, куда привез Кадана Льеф, стоял хозяйский дом, а кругом него — служебные постройки: жилье для рабов, хранилища для снеди, кузня, мельница и кладовые для запасов на зиму.

В хозяйском доме, который за его форму и размеры — семнадцать на шесть саженей — называли еще "длинным" — находился и обеденный зал: просторная комната с глинобитным полом, устланным травой, и вытянутым очагом в центре. Остальные комнаты отапливала закругленная печь, дым от которой частенько расползался по всему жилью.

Длинные стороны дома смотрели на север и на юг — как и в любом из местных господских домов.

В западной и восточной стенах располагались две пары дверей: один предназначался для хозяйки и назывался женским, другой — для одальмана и мужчин и считался главным.

Бревна, что образовывали стены, стояли вертикально зарытые в землю. Другие столбы, внутри здания, удерживали крышу. Крышу дома покрывал тес, древесная кора и дерн. Наружные стены были обмазаны дегтем, чтобы бревна не портились от ветра. А весь комплекс усадебных строений окружал частокол. Дом такой мог простоять двацать-тридцать лет.

Хозяйский дом и некоторые пристройки, как бывало это в богатых имениях северян, изнутри и снаружи покрывала искусная резьба, а наличники и дверные своды сияли яркими красками — красной и зеленой. Резьба украшала и входные двери.

К "длинному" дому примыкала конюшня.

Стабуры — или поднятые на столбах клети — окружали его и служили для сохранения запасов зерна, сушеного мяса и других нужных вещей. Некоторые из них имели два этажа. Тогда внизу держали лари с мукой и бочки с солониной, а на верхнем этаже, куда вела опоясавшая стабур лестница, по стенам висели наряды. По бокам на полу стояли сундуки с платьем, гобеленами, одеялами и другими тканями. Эта верхняя комната уступала по своему значению в имении только залу длинного дома. В ней проводили первую брачную ночь жених и невеста. Там же устраивали спать дорогих гостей и держались самые хорошие вещи. На дверях ее всегда висел тяжелый замок.

Вместе со всем этим были в имении Хальрода кухня, пивоварня, хлебопекарня, помещения для рабов, конюшня, хлев, сарай для зерна и "земляной дом" — секретная землянка, с прорытыми под поверхностью узкими коридорами, соединявшими ее с главным домом и с берегом реки. Здесь хранили драгоценности, прятались сами в случае надобности или скрывали друзей.

И в домах, и в подсобных строениях на дверях стояли замки — где из дерева, а где из железа. За взлом их предусматривалось особое наказание. А хозяйка, хранившая ключи, пользовалась особым уважением домочадцев.

Льеф был одним из семи сыновей эрла Хальрода, но из всех семи только четверо, включая его, жили в усадьбе эрла этой зимой.

Он не был старшим, но две черты отличало его от других: во-первых, Льеф был сыном рабыни, и только ленивый забывал его этим попрекнуть.

Во-вторых, именно поэтому его, а не кого-то другого, в юном возрасте отдали на воспитание в чужой дом. Именно поэтому он единственный сидел с конунгом и его сыновьями за одним столом. И именно поэтому все дети Хальрода еще больше ненавидели его.

Кадану не потребовалось много времени, чтобы заметить этот разлад, который начался с того, что, вопреки требованиям Льефа, ему запретили оставить пленника личным слугой.

— Мы все служим роду. И все, что принадлежит каждому из нас — принадлежит всем, — сказал эрл и отдал приказ отвести Кадана на скотный двор, к другим рабам.

Кадан не видел, как белел и краснел от ярости Льеф. Как он сжимал кулаки, но пойти против воли отца все же не мог.

Вместе с хозяевами в усадьбе жили рабы и слуги, а кроме того — дружинники эрла. Обитатели одаля обрабатывали землю, ловили рыбу, разводили скот, охотились.

У некоторых богатых бондов с крайнего севера насчитывалось до шести сотен дворовых оленей, по двадцати коров и двадцати овец и столько же свиней с лошадьми.

Летом рабы выводили скот на отдаленные выгоны или луга — сеттеры.

На ближайших же полях сеяли ячмень, овес и рожь. Выращивали люди Хальрода и лен — в середине зимы конунгам платили подать льном.

Все это Кадан узнал в первый день. Собирать урожай он не мог — был еще слишком слаб, да и не внушал доверия на вид, потому его вместе с женщинами поставили молоть зерно.