Появились бледные здания Антики. Кадара была будто звезда, падающая с небес…

А затем ракин распустил свои крылья и устремился вверх, в небеса.

Несрин радовалась, что отказалась от завтрака.

За несколько взмахов крыльями, Кадара устремилась к горизонту, который окрасился розовыми цветами.

Антика под ними становилась всё дальше и дальше, когда они поднимались ввысь.

Несрин уже могла видеть оливковые рощи и пшеничные поля недалеко от города. Сельские усадьбы и небольшие городки, странные дюны северной пустыни. Яркую, реку, которая сверкала в восходящем солнце.

Сартак ничего не говорил.

Он позволил Кадаре нести их куда та пожелает. Ракин поднял их еще выше.

О, это чувство полёта! Свобода!

Совсем не бесконечное море, утомительные волны и тесный корабль.

Это как будто наконец вдохнуть воздух, которого так не хватало… Это было просто волшебно.

Какие красивые земли раскинулись перед ними! Земли, завоёванные чужой нацией, но любимые и ухоженные.

Её земля. Её дом.

Солнце и волнистые луга манили вдали. Дикие джунгли и рисовые поля на западе; песчаные дюны и пустыни на северо-востоке. Она никогда не видела ничего подобного. Весь мир перед глазами.

Несрин не могла понять, почему отец уехал.

И почему остался там, когда тень тьмы пала на Адарлан. Почему жил в том ужасном городе, где так редко можно было почувствовать свежий ветерок, который не пахнул Айвери или мусором.

— Вам не страшно? — спросил принц.

Несрин призналась на халху:

— У меня нет слов, чтобы описать это.

Она почувствовала улыбку Сартака рядом с её ухом.

— О да, это чувство незабываемо. И в самый первый раз, и в последующие.

— Я понимаю, почему вы захотели остаться в лагере. Но почему вернулись?

Тишина.

— Меня так легко читать?

— Так ты не хотел возвращаться?

— Некоторые считают, что дворец моего отца самый лучший в мире.

— Да, это точно.

Его молчание подтолкнуло её продолжить говорить:

— Дворец в Рафтхоле был не таким прекрасным. Он не был частью земель.

Сартак напевал какую-то песенку. Затем тихо сказал:

— Смерть сестры была очень тяжёлой для матери. Ради неё я и остаюсь.

— Мне очень жаль.

Некоторое время только быстрый ветер гудел в ушах.

Но потом Сартак сказал:

— Так что там с замком Рафтхола?

— Вы слышали, что с ним случилось — разрушение стеклянной части.

— Ах. Разрушенный королевой Террасена. Твоей… союзницей.

— Моей подругой.

Он наклонился вперёд, чтобы посмотреть в её глаза.

— Серьёзно?

— Она хорошая женщина, — сказала Несрин и действительно так считала. — Трудная, да, но… это можно сказать о любом человеке королевских кровей.

— И она убила бывшего короля Адарлана.

— Этот человек был монстром и угрожал всей Эрилее. Его Второй, Перрингтон, так и остаётся угрозой. Она спасает свои земли.

Сартак натянул поводья, когда Кадара начала медленно спускаться к долине реки.

— Она действительно такая сильная?

Несрин задумалась какой результат даст ответ.

— Они с Дорином обладают достаточно сильной магией. Но я бы сказала, что именно их интеллект является самым главным оружием. Без стратегии сила бесполезна.

— И опасна.

— Да, — согласилась Несрин, сглотнув. — Есть… Есть ли какая-то угроза во дворе, из-за которой нам нужно говорить на небесах?

Он вполне мог быть угрозой, напомнила она себе.

— Ты достаточно общалась с моими братьями и сёстрами. Видела, какие они. Если бы я договорился о встрече с тобой, это послужило бы сообщением. Я готов услышать твою просьбу, возможно, надавить на отца. Они будут учитывать риск и выгоду. Или попытаются присоединиться к моей стороне.

— А ты? Хочешь нас выслушать?

Сартак долго не отвечал.

— Да. Я бы послушал о том, что с вами обоими случилось. Я не так сильно влияю на отца, но он знает, что армия ракинов предана мне.

— Я думала…

— Что я его любимец? — он низко, горько рассмеялся. — Возможно, у меня есть шанс стать Наследником, но каган не выбирает его по любви. Тем не менее, я уверен, что большая часть его сердца принадлежит Дуве и Кашину.

Сладкая, милая Дува — понятно. Но…

— Кашин?

— Он предан моему отцу. Никогда не отступал, никогда не ошибался. Я делал иногда такое, чтобы получить то, что хочу. Но Кашин… Он может командовать, быть жестоким, когда потребуется, но с моим отцом всегда честен. Никогда не было более любящего и верного сына. Когда погибнет наш отец… я переживаю, что другие смогут сделать с Кашином, если он не подчинится, или, еще хуже, что смерть отца сделает с самим Кашином.