— Много людей помогают тебе здесь, во дворце.

— Не так много, как ты думаешь.

— Торре — это место обучения, и люди с твоей травмой не приходят часто — не тогда, когда мы обычно должны прийти к ним. Я показывала помощникам вещи, которые могут помочь с бессчётным числом пациентов в будущем.

— Да, твой ценный, разбитый пациент. Посмотри, насколько я сломлен. Как послушен.

— Я не это имела в виду, и ты это знаешь.

Он сорвал рубашку, почти разорвав ее по швам, когда он поднял ее над головой.

— Это было какое-то наказание? За службу королю? За то, что я из Адарлана?

— Нет. — Он считал, что она может быть такой жестокой, непрофессиональной. — Это именно то, что я только что сказала: я хотела показать им.

— Я не хотел, чтобы ты им показывала!

Ирэн выпрямилась.

Шаол задыхался сквозь зубы.

— Я не хотел, чтобы ты меня провоцировала. Позволив им ухаживать за мной. — его грудь вздымалась, легкие под мышцами работали как гармоника.

— Ты хоть представляешь на что это похоже? Чтобы прийти к, — он махнул рукой на нее, ее тело, ноги, спину — к этому?

У Ирэн было ощущение, что земля ускользнула из-под ног.

— Я знаю, что это сложно…

— Наверное. Но ты сделала это еще сложнее сегодня. Ты заставляешь меня сидеть здесь в основном голым в этой комнате, и все же я никогда не чувствовал себя более обнаженным, чем сегодня утром. — он моргнул, как бы удивившись, что он это озвучил, — удивился, что признался в этом.

— Я… я сожалею.

Это все, что она могла придумать, что сказать.

Его горло подпрыгнуло.

— Все, что я думал, все, что я планировал и хотел… Исчезло. Все, что у меня осталось, это мой король, и этот смешной, тонкий клочок надежды на то, что мы переживем эту войну, и я смогу сделать что-то из этого.

— Из чего?

— Из всего, что разрушилось в моих руках. Всего.

Его голос надломился.

В его глазах читалась острая боль. Позор или печаль, Ирэн не знала.

И она не хотела знать, что это было или что с ним случилось. Что вызывало боль в его глазах. Она знала, знала, что ему пришлось столкнуться с этим, пришлось говорить об этом, но…

— Прости, — повторила она. Целительница холодно добавила:

— Я должна была учитывать твои чувства по этому поводу.

Он долго смотрел на нее, затем снял ремень с пояса. Затем снял сапоги. Носки.

— Ты можешь оставить штаны, если… если хочешь.

Он снял их. Потом ждал.

Все еще полный гнева. Он все еще смотрел на нее с таким негодованием в глазах.

Ирэн сглотнула один раз. Два. Возможно, ей надо было позавтракать.

Но, уйти, даже из-за этого… У Ирэн было такое чувство, что если она уйдет от него, если он увидит, что она повернула назад…

Целителям и их пациентам нужно доверие. Связь.

Если бы она повернулась к нему спиной и ушла, она не думала, что эту трещину можно будет починить.

Поэтому она жестом предложила ему переместиться в центр кровати и повернуться на живот, затем села на край кровати.

Ирэн провела рукой по позвоночнику.

Она не учитывала — его чувства. Что он может иметь их. То, что преследует его…

Его дыхание было быстрым. Затем он сказал:

— Чтобы внести ясность: ты обижаешься на меня или на Адарлан в общем?

Он уставился на отдаленную стену, вход в комнату для купания, закрытую деревянным резными дверями. Ирэн крепко держала руку, опустив её на спину, даже когда стыд пронзил девушку.

Нет, она была не в лучшем виде в последние несколько дней. Даже близко.

Этот шрам на верхушке его спины был резким в предутреннем свете, тень ее руки на его коже.

Тварь, которая ждала в этом шраме… Ее магия снова отшатнулась в непосредственной близости. Она слишком устала прошлой ночью и была слишком занята этим утром, чтобы даже подумать об этом. Созерцать то, что она могла видеть, могла сражаться — и то, что он мог бы вынести.

Но он выполнил слово, дал указания девочкам, несмотря на ее глупые, бесчувственные ошибки. Она предположила, что может только вернуть благосклонность, делая то же, что и обещала.

Ирэн застыла. Не было никакой подготовки к этому, она не знала. Не хватало крепкого дыхания, чтобы сделать это менее мучительным. Для любого из них.

Ирэн тихо предложила Шаолу кусок кожи.

Он стиснул зубами и сжал.

Она уставилась на него, его тело сжалось от боли, лицо не читалось.

Ирэн сказала тихо:

— Солдаты из Адарлана сожгли мою мать, когда мне было одиннадцать.

И прежде, чем Шаол смог ответить, она положила руку на шрам.