— А-а-а, — загадочно протянул Осий, явно пришедший в замешательство от того, что он единственный кто высказал негативное мнение о трудах Афинея.

Исаак был прав, вдали от дыма лагерных костров, в лесу просто кишмя кишели комары, чудом находящие куда куснуть облаченных в варенную кожу и кольчуги, солдат. Комары тут были крупные и хрустели как дрова в камине, когда солдаты прихлопывали и растирали их на своих шеях и лице.

— Что взять с мещанина, разумеющего только в рыбной ловле? — ничуть не обидевшись и пожав плечами, произнес Афиней и проехал чуть вперед.

— Мещанина, ха? Ты Афиней сам-то в холуях при княжеском дворе на своей трыньке трынькал, покуда грабки не сунул куда не можно.

— Это куда же? — поинтересовался Джек.

— Известное дело куда, — княжескую дочку за ее яблочки хватанул, за то тебя горлопана этакого и выперли с замка, а если б не папашка, так ясень пень с петлей на шее выперли.

— Мне никто не верит, но она сама на этом настаивала!

— Ага, скажи еще, что потом с замка бежала следом тоже за тобой, — хохотнул Осий.

— Ах, если бы так, Осий, если бы! Была бы сейчас жива. Красивая девка была и яблочки хороши и тыковки тоже…

Леон понял, что речь идет о событиях, предшествующих исчезновению княжеской дочери, на поиски которой после был выслан Гуго Войд, именно тогда Готфрид и Леон сопровождали его как оруженосцы.

— Дурное тогда время было. Сначала урожай не задался, потом юная княгиня пропала, а после и вовсе война с Византом началась. Спасибо, что войной дело и ограничилось, а то ведь были и те, кто конец света предрекал. — заметил Джек.

— А как по мне так отличное время! Тогда рыба сама прыгала ко мне не то что в сети, а прямо в лодку… впрочем, в те годы ко мне в руки с такой же охотой прыгали и девицы, а сейчас что? — возмутился Осий.

— Что? — поинтересовался Джек, хотя вопрос и не требовался, но ему просто не нравилась возникшая пауза.

— Ни рыбы, ни баб, вот чего! — рявкнул Осий так, как будто объяснял очевидное. — Эх! Скучаю по супу с потрохами, квашенной капусте и горячей рыбной похлебке.

— Ну естественно, ты себя то со стороны видел? Под тобой любая лодка на дно пойдет, да и океан из берегов выйдет, а коли девку придавишь, ух, даже думать о таких ужасах не хочу! — отозвался Джек и большая часть отряда расхохоталась над шуткой.

— Ивель, а что ты скажешь? Как представитель народа чья душа столь же тонка, как и твоя осиная талия.

— Кто ясно мыслит, тот ясно излагает. В твоем же сочинительстве я не пойму, почему воспоминания сразу кактусы? Что хороших совсем нет? Я верно поняла, там не должно быть рифмы?

— Хм-м, — задумался солдат, потирая подбородок. — Ты права, звучит разумно, я выбрал кактусы для подчеркнутого драматизма, а что до рифмы, то я пока над этим не думал.

— Жасмин не дает, вот и нет хороших воспоминаний! — вставил охотник Маир и другие члены отряда, снова засмеялись, все кроме Угрюмыча, которому, наверное, если сейчас скажи, что все отменяется и отряд возвращается, и это не понравилось бы. Есть такие люди, которым попросту все не нравится.

Белый и черный рыцарь молчали, чувствуя себя чужими среди давно знакомых людей. Вокруг насколько хватало глаз тянулся самый заурядный лес. Ничего необычного тут не было, а вскоре обнаружились и остатки лагеря атабов. Альвийка призвала слезть с лошадей и далее следовать без них, пригнувшись, что все и сделали. Впереди на одной из опушек на расстоянии половины полета стрелы отлично просматривался пустующей лагерь. Небольшие шатры из натянутых на кости шкур, раскрашенных причудливыми изображениями животных, нельзя было ни с чем спутать. Постепенно, шаг за шагом отряд подкрался к лагерю и вскоре уже осматривался там как у себя дома. Тут и там люди наталкивались на языческие тотемы Зверобогов, коим поклонялись атабы. Леон узнал атабскую пиктографическую письменность и изображение одного из Зверобогов, — Буревестника. Юноша знал, что еще существуют — Зверобой, Ястреб и Скрытень. Племена атабов были разрознены и враждовали со всеми расами, включая свой собственный народ. Каждое племя, которое сами атабы именовали как Табат, поклонялось определенному Зверобогу. В отличии от настоящих Богов или даже канувших ныне в лету Монолитов, Зверобоги были скорее верованием, ибо их никто никогда не видел и ничего про них, кроме как от атабов, не слышал. Среди атабов Табат считался семьей, на деле это означало следующее: нет конкретных пар и чьих-то мужей или жен, любой мужчина приходится мужем любой женщине племени и имеет право заводить с ней детей, также и с женщинами. Атаб покидающий Табат и желавший жить сам по себе или среды прочих рас нарекался вагусом, то есть «скитальцем» в переводе с альвийского языка, к сожалению, схожего с языком Атабов. Иначе последние ни за что бы не использовали данное слово. Вагусы навсегда теряли право влиться в какой бы то ни было Табат. Возможность наткнуться на атабов внушала тревогу, оно и понятно, ведь говоря кратко, каждый из них был крупнее, сильнее и живучее любого из людей.

— В этом лагере уже давно никого не было, но рядом есть и другие, — доложила Ивельетта, единственная девушка в отряде и одна из лучших следопытов южного гарнизона.

— Откуда ты знаешь? — поинтересовался Трофим.

— Угли холодные, успела поднять голову трава, обычно стоптанная в лагерях, — опередив разведчицу ответил Леон, кроша пальцами кусочек угля в выложенных камнями месте для костра.

Лес молча следил за ними с затянувшимся напряжением, — ни пения птиц, ни суеты животных. Лишь шелест листьев на ветру и гонимый им откуда-то издалека стук дятла. Леон обнажил меч и его примеру последовали остальные, переполошившись.

— Смотри в оба, Беатриче, прикроешь меня девочка? — проговорил едва слышно Готфрид.

Эйдос подлетел к его лицу и охотно закивал маленькой головкой. Прежнее желание солдат поработать мечами, потихоньку выветривалось, а скучный лагерь гарнизона внезапно показался не таким уж и унылым местом. Не иначе запах жаренной крольчатины и аромат Виданского вина, вкупе с мамзельками, захаживающими в гарнизон скрасить одиночество воинов, начали манить обратно.

— Тут ничего, идем дальше, — обратился Леон к Ивель.