***

Домой Элисса вернулась окрыленной, легкая в мыслях как облако и столь же красивая. С тех пор, встречи и прогулки влюбленной пары стали регулярными. В течении месяца они расставались самое больше на два дня. Вскоре, для них уже было привычным делом лежать вдвоем в гамаке на веранде дома сестер, глядя на море и то, как в свете уходящего дня, солнце чертит свой оранжевый отблеск на волнах. Или же сидеть вместе на качелях, в окружении милых подушек. Заседать в плетеных креслах на веранде, наслаждаясь величайшим наследием альвийской империи — игрой в шахматы. Дурачиться и даже вести себя как дети. Кормить с руки полосатого небесного ската, некогда упавшего близь дома Элиссы из-за хвори. Девушки выходили это небесное животное и с тех пор скат частенько опускался на земле возле их дома, не то приветствуя, не то отдавая дань уважения за свое спасение. Поцелуи стали само собой разумеющимся и разнообразными: долгими, страстными, чувственными, короткими и дразнящими. Иногда, все трое собирались на веранде за беседой и пили чай. Элара начала чуть теплее относиться к Леону, смирившись с тем, что теперь он никуда не денется из жизни сестер. По крайней мере, когда он приходил к Элиссе, Элара могла тоже видеть его. Она смотрела на влюбленную пару и представляла себя на месте сестры, стыдясь собственных мыслей. Безусловно, она была рада за сестру, очень рада. Однако вместе с тем, она ощущала, что сама неравнодушна к юному рыцарю и сносить это было нестерпимо больно. Помимо прочего, Элисса сделала Леона серебряным всадником, честь, которой безусловно удостаивались единицы. Далеко не каждый альв разрешал морту стать наездником собственного единорога.

— Положи ей руку на голову, — попросила Элисса, стоя рядом с Альбой и расчесывая ее гриву.

— Не хочу лишний раз нервировать Альбу, хотя признаюсь, хотелось бы погладить такую красавицу.

— Смелее Леон, она не против, — настаивала Элисса, прикоснувшись ладонью к голове единорога.

Леон сделал как просила девушка. Крупный эллиптический зрачок животного следил за ним. Элисса наклонилась и начала что-то шептать Альбе на ухо. При этом она прикоснулась лбом и обеими руками к ее голове, закрыв глаза. Леон не расслышал, что именно говорила Элисса, да и не пытался подслушивать. Какое там! Юноша был всецело поглощен волнением от прикосновения к единорогу. Будоражащие впечатления и щемящее удовольствие от постижения чего-то запретного переполняли его с ног до головы. Рыцарю казалось, что вот-вот терпение Альбы лопнет и она полоснет его рогом, как это обычно и бывало, однако этого не происходило.

— Займи свое место, серебряный всадник! Отныне на небосклоне Альбы помимо солнца взошла и луна, ты. — внезапно закончив свой странный ритуал, произнесла Элисса.

— Мое место? — с глупым и растерянным видом повторил Леон, не веря своим ушам. Девушка кивнула, одарив его теплой улыбкой и юноша подчинился.

Слова Элиссы отмахнули тревожность рыцаря, он всецело доверял ей. Преисполненный уверенности и восхищения от происходящего, Леон оседлал Альбу. Человек на единороге — зрелище столь же редкое, как дождь из рыб, случавшийся в Линденбурге раз в несколько лет. Почему он шел, никто не знал, хотя версий было выдвинуто множество. Альба была покорна и слушалась Леона. Теперь для единорога Элисса и Леон были единым, неразличимым целым. Элисса забралась сзади и закрыв глаза, обняла рыцаря, тепло улыбаясь тому, что все получилось. Далеко не всегда все проходило гладко как сейчас. Альвийские объездчики единорогов утверждали, что для этих животных серебряный всадник является тенью их единоличного владельца, а потому воспринимается животным как единое целое с альвом-наездником. Именно по этой причине серебряный всадник таковым является до тех пор, пока жив альв посвятивший его.

— Хорошо смотритесь, — призналась Элара и одарила пару улыбкой. Сестра Элиссы наблюдала за влюбленными с веранды.

— Спасибо, — отозвался Леон.

Единорог был крупнее лошади и сидеть на его могучей спине было несколько непривычно, в остальном все было замечательно. На очередную прогулку пара отправилась верхом на Альбе и наездником выступал Леон.

— Ну что, красотка? Нас с тобой оставили одних. Тоскливо? Мне тоже. — заговорила Элара с Грозой, которую Леон оставил рядом с домом альвиек.

***

Целью сегодняшней прогулки стало место, с которого все и началось. Подходил к концу месяц с того самого дня как Леон и Элисса встретились. Близилось время рыцарского турнира, до его начала оставалось каких-то десять дней, но Леон и Элисса уже и думать о нем забыли, увлеченные друг другом без остатка. Все обернулось так, что решившие изначально делить озеро по дням, Леон и Элисса пришли к нему вместе, чтобы вместе же и искупаться. Альвийка села на траву рядом с берегом, практически в том же самом месте, где при их первой встрече с Леоном, лежали ее вещи. Леон протянул руки к маленьким плечам девушки, к тонким как ее душа, бретелькам. С тихим, как вздох, звуком, беленькие бретельки сарафана сползли по хрупким плечам подобно каплям дождя. В Леоне вспыхнуло немое желание. Немое потому, что нет ни слов, ни голоса, способного отразить всю палитру и всю глубину этих чувств. Дрожа от возбуждения, он начал раздевать Элиссу с присущей ему деликатностью, как если бы касался фигуры, которую способен разрушить любой порыв ветра. Когда платье уже лежало на траве, Леон покончил и с лифчиком, обнажив почти что белые, две округлые как яблоки груди. Альвийка распустила волосы и те разбежались бесчисленными ручейками по спине и плечам. Приглушенными, нежными оттенками желтого волосы девушки струились по бледной коже. Попутно рыцарь разделся сам и когда уже потянулся к любимой, желая поцеловать, Элисса приложила указательный палец к его губам.

— Я не готова, — сказала она и встав, отправилась к озеру.

Леон последовал за ней. Он был готов последовать за ней даже в бездну, однако этого и не требовалось. На Леона обрушился град брызг, стоило ему по пояс зайти в воду. Смеясь, Элисса брызгала в юношу водой и ему пришлось перейти в наступление, выпустив свою армию сверкающих на солнце брызг.

— Смотри, какая я сильная! — с веселым задором сказала Элисса и взяла Леона на руки, в точности как он поднял ее утром в дубовой роще древниц.

Ощущения и правда были необычными. Такая хрупая девушка держала на руках крепкого, высокого юношу и кружила его в воде. Оба смеялись, целовались и обнимались прямо в воде. Именно тогда Леон впервые прижался голым торсом к груди Элиссы и ему казалось, что от его пылкого нетерпение вскипит вода. Леон был счастлив. Сотни, тысячи, миллионы мужчин и женщин встречали друг друга и влюблялись, — кто-то сразу, кто-то с течением времени. Это простое, доступное каждому счастье, казалось слишком нереальным, чтобы быть земным. Леон не знал, есть ли в Линее кто-то счастливее него и эти же чувства переживала Элисса.

Леон с восхищением наблюдал за тем, как плавает Элисса и дело было не только в том, что он любил ее и упивался ее красотой, но и в том, как плавают альвы. А плавали они гибко и изящно, извиваясь телом как рыба, но не из стороны в сторону, а вверх и вниз. Эти колебательные движения и были основной движущей силой. Как Элиссе удавалось так стройно и слаженно контролировать движения всего тела, от головы до ступней, превращая его в волнистую линию — Леон не понимал и как не старался плыть подобным образом, у него ничего не выходило. Когда оба выбрались на берег и чуть обсохли, произошло то, что рано или поздно происходит между влюбленными. Теперь Элисса была готова, что совершенно недвусмысленно дала понять, когда легла на траву, увлекая за собой Леона. Хрупкое наслаждение пронзило ее тело. Девушка подчинилась, самозабвенно отдав себя во власть любимого и оба оказались в галактике блаженства, доселе им неведомой и невообразимой. Вернувшись из этого путешествия в привычную реальность, влюбленные едва отдышавшись и придя в себя, повторили свое путешествие. Леон оказался у Элиссы первым, равно как и она у него. Впрочем, для обоих это было очевидно, каждый из них знал это наверняка, хотя и не знал откуда. Лежа рядышком, Леон и Элисса долго рассматривали друг друга без каких-либо слов.