Покинув изумрудное озеро, пара вернулась домой, внутренне ликуя — очередной и крайне важный шаг на встречу друг другу сделан. Леон и Элисса породнились не только духом, но и телом. Элисса задумалась о многом, например, о своем будущем, глядя среди трав на диоскорею, отвар из корня которой исключал беременность. Его можно было использовать для разных целей, однако в доме близняшек он имелся как раз для этой самой цели. Им пользовалась Элара, когда год назад, как и Элисса сейчас, встречалась с рыцарем, обещавшем ей верность до гроба, свой дом и с десяток детей. Вот как раз с последним Элара и не спешила, понимая, что беременность перечеркнет не просто ее бессмертие, но и ее молодость. Когда Элара с зловещей скрупулезностью думала о том, какого это быть смертной, ее воображение живо рисовало как на коже появятся морщины, затем она станет дряблой, а волосы ломкими, как будут ныть мышцы и трещать кости. Как начнет стареть все тело, истачиваемое болезнями изнутри, а впереди будет ждать лишь боль, старость и смерть. Думая об этом Элара приходила в ужас и не понимала, как люди справляются с этим? На ее взгляд морты как проклятые, — рождались уже умирающими и умирали с каждым прожитым днем. Мысль о том, что каждый прожитый день ничто иное как шаг к пропасти, заставил Элару крепко задуматься над тем, а стоит ли связь с мортом того? Будто на свете мужчин альвов мало… впрочем, да, мало, куда меньше чем мортов. Однако если ребенок, рожденный от альва не станет приговором — им станет Инквизиция. Элара ввергла свои чувства в пагубные сомнения, сомневаясь во всем. Она была отравлена сомнениями и в конце концов они высушили букет ее чувств. Когда последние лепестки опали, оставив голые, прямолинейные в своем выводе стебли — альвийка сама решила расстаться с мортом, однако правда о любвеобильности того вскрылась раньше. Потому Элара и не понимала от чего ей было так больно, ведь она все равно хотела расстаться с ним? Сейчас, через тернии этих же мыслей шла Элисса и ей нужно было решать как быть. Говоря об альвах, это и правда был вопрос жизни и смерти.

***

— Давай сестричка, делись, как тебе? — раздался голос Элары за спиной Элиссы, от чего та вздрогнула.

— Что?

— Элисса, — Элара улыбнулась и сложила руки на груди, посмотрев на сестру тем самым взглядом, взглядом, который всегда говорил одно и то же — ты и сама знаешь.

— Откуда ты знаешь? — переполошилась Элисса, подумав, что Элара следила за ними.

— По походке. После первого раза это заметно. Иди отдыхай, я сама приготовлю отвар.

На фарфоровый лик Элиссы кто-то пролил красную краску, и девушка стремительно покинула комнату, а затем и вовсе вышла из дома. Элисса решила, что свежий воздух скорее остудит ее лицо, вернув ему привычный оттенок. Девушка села на качели и откинувшись на спинку, взяла в руки подушку покрупнее и обняла ее, представляя, что это Леон. Полностью расслабившись, девушка даже успела задремать.

— Держи, — услышала Элисса свой собственный голос, но тут же поняла, что это сестра. Элара стояла рядом с качелями и держала в руках большую кружку. В воздухе явственно слышался запах трав, горьковатый и терпкий.

— Спасибо, я воздержусь. Прости, что не сказала о своем решении раньше, ты застала меня врасплох.

— Ты осознаешь риски?

— Осознаю.

Элара вздохнула, поставила кружку на пол рядом с качелями, села рядом с Элиссой, потеснив подушки и обняла сестру.

— У нас это прямо семейное: матушка сошлась с мортом, я, теперь ты. Ты знаешь, я нечасто говорю это тебе, Элисса, — я тебя очень люблю сестренка. Я поддержу тебя, какое бы решение ты не приняла. Не скрою, я бы хотела и дальше жить тут с тобой, но вижу, как тебя тянет в город. Не могу винить тебя в этом. Я знаю, что я не лучшая собеседница, это уж точно. Знаешь… мне просто страшно Элисса. И самое страшное даже не в том, что если у вас все сложится, то ты уедешь. Если у вас будут дети, а они у вас будут, судя по твоему решению… ты начнешь стареть, угасать с каждым годом, а я — останусь прежней, как застывшее в зеркале отражение дней твоей юности. Сможешь ли ты видеть меня такой и смогу ли я видеть тебя стареющей? Что если я переживу тебя? Я так боюсь всего этого, сестренка! Я этого просто не вынесу.

— Я всегда тебе рада, ворчунья ты моя хмурая! Ведь я же тебя тоже очень люблю, Элара. — добродушно отозвалась Элисса и сестры обнялись.

***

Близость, имевшая место у озера, перешла в форму постоянного спутника влюбленных. Они любили друг друга снова и снова: у изумрудного озера, на поляне цветов, неподалеку от дома Элиссы, в траве посреди леса и даже в доме сестер, пока Элара была на охоте. Влюбленные не могли насытиться друг другом и не знали возможно ли это вообще. За несколько дней до турнира, во время очередной встречи, Леон уже научившийся читать взгляды возлюбленной, сразу приметил, что девушка что-то затеяла.

— Я кое-что приготовила для тебя, — загадочным, даже мистическим тоном, произнесла девушка. — Прости за возможные неточности, я опираюсь лишь на книги и твои рассказы о рыцарях. Я… — девушка постаралась прогнать с лица улыбку, придав ему серьезный, может быть даже грозный вид. — Хочу посвятить тебя в особые рыцари. Готов ли ты, Леон?

— Для тебя, я всегда готов и ко всему, — Леон встал перед Элиссой на колено, как преклоняли колено посвящаемые в рыцари или делающие сердечные признания. Альвийка коснулась плеча Леона синей розой.

— Когда умирает легенда и пропадает мечта, в мире не остается величия. Так пусть же лицо мира никогда не покинут такие мечтатели как ты, Леон, пусть прелесть вымыслов будет сопутствовать тебе всегда и везде. Покуда будет так, мир не утратит своего величия. Отныне ты рыцарь синей розы, рыцарь, чтящий предков, легенды и хранящий в душе мечту. Возьми это и носи с честью и благородством, коими ты отмечен с рождения. — Элисса взяла с плетеного стула рядом нечто белое и преподнесла юноше. — Пусть это пончо всегда будет с тобой и согревает тебя в непогоду, напоминая обо мне, когда меня нет рядом.

Завороженный происходящим, Леон принял дар, рассматривая его: белое пончо с синим орнаментом — цвета дома Бертрам, которые Элисса подглядела на плаще Леона. Пончо был украшен классическим, геометрическим орнаментом альвов, но с одним особым, узнаваемым элементом — розами. Последние, дабы не выбиваться из стиля тоже были изображены угловатыми, геометрическими фигурами, но при этом отчетливо узнавались. Леон поднялся и одел пончо, края которого доставали ему до пояса, где уже начиналась бахрома.

— Ну как, у меня получилось? — взволнованно поинтересовалась девушка.

— Ты еще спрашиваешь!? Элисса, да ты у меня просто чудо! Восхитительно придумала, клянусь честью, я поражен до глубины души! Иди ко мне!

Рыцарь подхватил девушку и притянув к себе, расцеловал. Еще никогда Леон не испытывал такой неземной прилив сил. Ему казалось, что если его бросить одного против целой армии, то он сразит ее всю в одиночку, таким всесильным он себе казался, воодушевленный любовью к этой прекрасной альвийке.