Это Лев Николаевич Гумилёв в восхищении подвёл нехитрую базу под этот выбор, сказав о викингах, или, если хотите, варягах, мощно и ёмко: «Пассионарный толчок вызвал этническую дивергенцию». После такого определения все сомнения, к кому славянам нужно было обращаться по поводу устроения своего государства, отпадают напрочь! Но славяне, они же были древние, они таких слов отродясь не слыхивали. Поэтому их этим вывертом было не взять. Им не викинги – отважные рубаки нужны были, а человек, по закону наследующий предыдущему государю.

Отчего же прижилось у нас в истории такое довольно дурацкое предположение. На самом деле всё довольно просто. Началась эта история давно, с того момента, когда к изучению русской истории как предмета важного и нужного были привлечены иностранные специалисты. Этими специалистами оказались Байер, Миллер, Шлёцер. Речь пойдёт не об их профессионализме, а о некоторых других качествах, которые на него повлияли. Историки, как и все люди, не лишены слабостей и недостатков. Немецкие историки не были исключением из правил. А если сказать точнее, то совсем наоборот. Самым серьёзным из их недостатков была необъективность. А для историка это недостаток довольно серьёзный. Держалась она, как когда-то земля, на трёх китах: высокомерии, убеждении в превосходстве немецкого народа над всеми другими, особенно славянскими, и пренебрежении к русским людям. Находясь на службе у Русского государства, они презирали русский народ в целом и русскую культуру в частности, что предопределило их предвзятое отношение к истории России. Им хотелось представить славян тупыми и вялыми варварами, а приплывших варягов энергичными героями, подвижниками, возглавившими массы и выведшими их к свету. Как Данко, который своим собственным сердцем освещал дорогу людям. Кстати, у Данко и Рюрика довольно много общего. Они почти близнецы-братья, судите сами. Вот что написано о Данко: он «сын орла и женщины», а у нас стало популярно называть Рюрика – Соколом. «Он был ловок, хищен, силен, жесток и не встречался с людьми лицом к лицу», что для новгородского князя характерно. «У него не было ни племени, ни матери, ни скота, ни жены, и он не хотел этого». У Рюрика, исходя из летописных известий, тоже есть подобные проблемы. И оба освещают дорогу своим сердцем. Видимо, эта мысль не давала покоя Августу-Людвигу Шлёцеру, поэтому он так и писал: «Русская история, начинается от пришествия Рюрика и основания русского царства… Перед сею эпохою все покрыто мраком, как в России, так и в смежных с нею местах. Конечно, люди здесь были бог знает с которых пор и откуда сюда зашли, но люди без правления, жившие подобно зверям и птицам, не имевшие никакого сношения с другими народами, почему и не могли быть замечены ни одним просвещенным европейцем».

Запись в древней русской летописи о призвании варяга Рюрика, обнаруженная им, электрическим разрядом пронзила мозг Готлиба-Зигфрида Байера: оказывается, все на Руси начиная с древности создано только благодаря призванию таких же, как он сам, иностранцев и под их началом! Блестящая догадка! Поразительная! Так он совершил открытие, которое изменило подход к русской истории на века.

Всё это сильно напоминает учение о природном превосходстве «нордической расы», то есть северных арийцев, над всеми прочими народами. Позже из этой же или очень похожей идеи вырос обыкновенный фашизм.

Шлёцер, подхватив почин коллеги, продолжил развивать эту теорию: «Дикие, грубые рассеянные славяне начали делаться людьми только благодаря посредству германцев, которым назначено было судьбою рассеять в северо-западном и северо-восточном мире семена просвещения. Кто знает, сколь долго пробыли бы русские славяне в блаженной для получеловека бесчувственности, если бы не были возбуждены от этой бесчувственности нападением норманнов» (Шлёцер).

Теория эта оказалась удобна для многих учёных, притом совершенно по разным причинам. Одних норманизм привлекал «резким противопоставлением господствующей верхушки, происходящей от воинственных, творчески одаренных „варягов“, остальной массе населения, пассивной и неспособной, годной лишь для эксплуатации» (Л. Клейн). Карамзину, воспевавшему царскую власть, было удобно излагать свою «Историю» в основном по Байеру и Шлёцеру. Поэтому он и сомневался в существовании Гостомысла. Тот был ему просто не выгоден. Своим существованием он грубо нарушал все теории. Выгоден норманизм оказался и иной стороне: М.Н. Покровский, возглавлявший историков-большевиков, увидел в «норманской теории» одно из средств борьбы против великодержавного шовинизма.

Так было забыто всё, что было на Руси до пришествия Рюрика: Буривой и Гостомысл, легендарный Кий, Ладога и Киев. Славные походы на Византию и варягов. Мало того, славянские князья Аскольд и Дир под эту же гребёнку были причислены к варягам, которых Рюрик отпустил от себя на поиски ещё не осчастливленных славянских территорий.

Известный русский патриот и учёный Михайло Васильевич Ломоносов кратко и сочно охарактеризовал заявление Шлёцера и его самого, непосредственно переходя на личность: «Из сего заключить должно, каких гнусных пакостей не наколобродит в российских древностях такая допущенная в них скотина». Грубо, но в точку!

В 1949 году советский историк профессор B.В. Мавродин по-иному сформулировал вред, который несёт в себе «немецкий подход»: «Политический вред „норманской теории“ состоит в том, что она… отрицает способность славянских народов создать собственными силами самостоятельное государство» и льет «воду на мельницу реакционных космополитических идей „теоретиков“ из антидемократического империалистического лагеря». Пусть и классовый подход, но верный.

Профессор Шахматов также считал, что, излагая события IX–X веков, летописец несоразмерно их деяниям выпятил значение варягов. Он даже назвал его первым русским норманистом. Однако он не совсем прав. Если внимательно вчитаться в летописный текст, то создаётся такое ощущение, что его писало либо два человека, либо человек под принуждением, есть ещё, правда, третий вариант, что летопись эта была подправлена задним числом, и притом не очень умело. И вот почему. Обратите внимание. С одной стороны, летописец действительно подчёркивает своим славословием значимость Рюрика и его братьев, призванных «княжити и володети» на Руси в качестве мудрых и справедливых правителей. С другой стороны, никаких конкретных дел этого величия он не приводит, мало того, он достаточно скрупулезно отмечает все негативные последствия, которые варяги притащили с собой на Русь. И вот их действительно немало. Ни Рюрика, ни его братьев, ни иных викингов он не щадит. И если отделить зёрна от плевел, а славословия от поступков, то получается, что варяги просто подчинили себе мечом северные земли Руси, правда у них для этого был действительно законный повод. В защиту летописцев нужно сказать, что они не замалчивали в своих свитках преднамеренно какие-то данные, а отражали факты настолько, насколько они о них знали и насколько могли.

Летописец во многом правильно описал ситуацию, только читали её все так, как кому было удобно. А как вы уже поняли, теория норманизма оказалась в разные времена нужна правящей верхушке по совершенно разным причинам. Даже противоборствующим сторонам. Такое случается.

Главный исторический тезис, выдвинутый приезжими учёными, прочно укоренился в науке и был таков: Рюрик был норманн, или, если хотите, варяг. Варяги происходят из Швеции. История России началась с князя Рюрика и его людей, обозначенных русью, значит, и государство Российское построили они, варяги.

Очень многие русские ученые нашли такое происхождение позорным и унизительным для народной чести, им в конце концов это стало обидно. Их можно понять. Но вместо ответа на вопрос о создании государства они не нашли ничего лучше, как попытаться доказать, что Рюрик и есть славянин и что варяги, или русы, – всё это тоже славяне. Спор этот, как вы поняли, затеял ещё Ломоносов, и за века он ушёл далеко в сторону. Повторюсь. На неправильно заданный вопрос нельзя дать верный ответ. Главный вопрос остался в стороне, а все стали спорить лишь о том, кто он, этот Рюрик. Славянин или нет?