– Значит, правду говорят, что виконт и есть твой сын, – медленно, с хмурым видом, сказал Бренган, переводя взгляд с одного Си на другого. – Вы похожи. И даже не удивляет, что… Лэнфорд тоже интересуется театром.

– Вы не представляете насколько, – мягко улыбнулся Дэниел, но Бренган поднял густые брови:

– Хотелось бы услышать.

– На сцене в провинции с детских лет. Я действительно очень интересуюсь.

Молчание.

– Потрясающе, – будто подвёл черту Тони. – Обожаю развязки. Вот здесь драматург поставил бы последнюю точку. Ну что вы, Бренган, так напряглись? Не будет же парень пробоваться на роль простушки.

– Ты покупал театры не для развлечения жены, Эшберн. Ты покупал их для сына.

– Нет, это совпадение. Я надеялся, и буду продолжать надеяться, что его увлечение исчезнет. Сильверстоун на сцене – слишком хорошая мишень для ребят из адморского или классического предела.

Бренган смерил Тони взглядом и, кивнув, отступил на полшага.

– Начинаем? – осведомился-предупредил Вольфи-Рарис и сделал знак пареньку, полускрытому в кулисах.

– Дамочки, – сладко протянул Тони.

– Убью, – мгновенно вскипел Бренган.

– Он просто подтрунивает над вами, уважаемый, – тут же снял напряжение Дэниел.

– Я тебя больше с собой брать не буду, – сухо сказал Тони сыну. – Ты портишь всё веселье.

– А ты всё время нарываешься на скандалы. Почему? Или это только с тех пор, как я с тобой?

– Тише, леди начинают самопоказ, – перешёл на шёпот Тони.

Дэниел сел и обратился в слух. Тони почти ощущал моменты, в которые руководители и актёры делают в уме, а кое-кто и на бумаге, отметки о слабых и сильных сторонах актрис. Сам же практически только наслаждался старательностью женщин, выдерживая внешнюю серьёзность. Он выбрал самую милую из них, самую красивую на свой вкус, ту, что взял бы роль простушки, на роль любовницы… и серену. Одна из двух леди, с наверняка чёрной кровью, носила длинные волосы и отличалась ясным взглядом.

Изнутри сильнейшим образом дёргало при виде женщин-перевёртышей, серен и герард, похожих на Чайну Циан. Но эту даму он не вытерпел бы с собой рядом в Осеннем доме. Она излишне экспрессивна. Чайна Циан не мешала ему оставаться наедине с Создателем, как он называл это своё чувство. А рядом с этой женщиной кроме раздражения почувствовать ничего не выйдет. Жаль. Хотя пару сцен в постели он сыграл бы и с этой…

– Эшберн, что думаешь? – вытащили его из эротических фантазий.

– Я?! С каких это пор моё мнение здесь кому-то интересно?

– Ты внимательно смотрел на них, – заговорил Бренган. – И молчал, что самое необычное.

– Решайте без меня. Я не объективен.

– Тебе кто-то понравился? – сообразил Кровли.

– Да.

– И кто же?

– А как думаешь?

– Мирминелль, определённо. Она чудо как хороша.

– Эта с наивными глазками? А она умеет играть что-нибудь другое? Вызови её, и пусть прочитает какой-нибудь другой монолог. Скажем, Барбы из "Коварных нелюбимых".

– То есть, не она тебе понравилась, – сделал вывод Кровли.

– Чушь, – подал голос Бренган. – Мы выбираем лучшую актрису для определённых ролей, а не универсальное дарование.

– И по этому должны отказать универсальным?

– Но я не видел здесь и таких, – вмешался Вольфи-Рарис.

– У неё слабый голос, – пожал плечами Тони. – Держу пари, она и не слышала про архитектуру фраз и работу с дыханием.

– У всех примерно то же самое, – опять вмешался Бренган. – В большей или меньшей степени.

– Ну, я ж говорю, я не объективен. Не слушайте меня.

Тишина.

– Это так ты ведёшь дела? – изумился Дэниел.

– Не повезло этому театру с хозяином, – философским тоном отозвался Тони.

– Ладно, – миротворчески вмешался Кровли. – Просто скажи, какая понравилась, и я смогу тебя разубедить. И ты не будешь так недоволен нашим выбором.

Тони ощутил комок в горле.

"Хоть бы раз взглянуть… на Чайну Циан!.. Но это же неуместная глупость сейчас".

Он наклонился вперёд, положил Кровли руку на плечо и заглянул ему прямо в лицо:

– Я настаиваю на том, чтобы вы выбирали сами.

– Хорошо, только не надо краснеть глазами, господин крылатый.

Тони слегка удивился. Кто это разозлился? Он, Тони Эшберн?

– Тогда я выбираю Мирминелль, – обернулся к руководителям Кровли, как только Тони убрал руку и отодвинулся.

Бренган и оба руководителя по разу глянули на Тони, помолчали, чтобы дать ему время сказать своё "нет, а я бы вон ту взял" и начали излагать мысли в защиту других актрис. Со сцены только что неслись в кучу сливающиеся мысли и фразы, но ни одной из женщин это в вину не вменялись. Послушать бы им всем, как очаровывал одним голосом Роджер Кардиф. Сердцеед, сердцеед! Лучшему мечнику приписывали хитрость, мистический магнетизм и власть над женскими душами, но Тони всего этого не помнил. Он лишь знал, что никогда не забудет того, как отец разговаривал с окружающими обоего пола: то музыкально, то нарочито монотонно или глухо, то погружал в особую атмосферу голосом глубоким и хриплым, привлекал внимание, пользуясь понижениями и повышениями тона, насмехался лаская, привлекая, шепча. Он говорил то изумительно чётко, то отчаянно тягуче. И всегда всё к месту, красиво, ярко, со вкусом. Он мог превращать свою речь в самую малоинтересную и тривиальную. Но только тогда, когда действительно хотел этого. Вот уж кому на сцене самое место!