— А если дом продан, и там живут чужие люди?

Не нравился мне подход Андреаса к жизни. Никакого плана, всё на самотёк. Разве можно так? Я и то, попав в Галанию, задумалась, как теперь быть, не просто так подбрела в трактир после чудесного спасения от костра. Сомневаюсь, будто Андреаса ждали с распростёртыми объятиями. Значит, придётся бороться за место под солнцем.

— Как-нибудь устроимся, — пожал плечами Андреас. — В моих местах много пустых домов.

Я напряглась и потянулась за кружкой с пивом.

Что значит — много пустых домов? Он куда меня хочет увезти?!

— Ну, там же горы, нечисти много, я же рассказывал, — с лёгким укором напомнил малайонец. — Зато дом старый, крепкий. Даже не дом, а маленький замок. У нас все особняки так строят. Но ты не волнуйся, — тут же поспешил успокоить Андреас, заметив промелькнувшее по лицу волнение, — это не глухомань, а городок. Не такой большой, как Нурбок или Мархаз, зато уютный. Ты будешь вести хозяйство, рожать детей, я — охранять границу. Не придётся пороги обивать. Женщина о деньгах думать не должна, её дело — украшать дом.

Нахмурилась. Не нравятся мне эти разговоры! Те же яйца, только сбоку, то есть идеология Свена. Нет, не то, чтобы я ярая феминистка, главенство мужа отбирать не собираюсь, но и сидеть сиднем с люлькой не желаю. В голове столько идей, похоронить их, что ли?

Чтобы не возводить напраслину, без обиняков спросила у Андреаса, смогу ли работать для собственного удовольствия. Ну, тот же зубной порошок продавать, быт усовершенствовать, бельё дамам шить. Не сама, конечно, швея из меня хреновая.

— Иранэ, — малайонец посмотрел, как на неразумного ребёнка, и мягко улыбнулся, — у замужней женщины времени на такую чепуху нет. Да и сама не вспомнишь. Деньги есть, забот хватает, любимый муж, дети. Но если уж заскучаешь, у нас женщины каждую седьмицу в церкви собираются, читают, вяжут. Вряд ли что изменилось, из века в век такой уклад.

М-да!

Попробовала объяснить Андреасу, что каждому необходимо хобби, и наткнулась на стену непонимания. Малайонец искренне полагал, что подобные занятия проистекают от женского одиночества и отсутствия рядом мужчины, а уж если очень хочется деятельности, всегда можно рукодельничать и заниматься воспитанием детей.

— Достойное занятие для жены. Согласись, негоже уважаемой женщине работать, это унижает мужа. И уж совсем не подобает надолго уходить из дома, вертеться среди других мужчин. Но, — Андреас подмигнул, — любимой жене позволяют маленькие слабости. Если хочешь, можешь продолжать рисовать.

— А как же личные деньги? — непроизвольно вырвалось у меня. Вот уж дитя двадцать первого века! — Если я, допустим, захочу купить себе новый… эмм… чепец, то нужно просить у тебя пару ассов?

Андреас кивнул. Судя по всему, он не понимал, в чём проблема. Денег у жены нет, всем обеспечивает муж. Если что-то нужно, попроси и получи под отчёт. Ну, если муж любящий, даст на карманные расходы, или, как говорили у нас в прошлые века, на булавки. Не то, чтобы плохо, но… Некомфортно, что ли.

Загрустив, цедила пенный напиток. Никогда его не любила, но на безрыбье… Словом, человек быстро перенимает чужие привычки. Андреас же ел, да так, будто за ним гналась стая волков.

— Тут праздник будет, пойдёшь? — неожиданно спросил малайонец.

Робко так, будто ожидал отказа.

— А что за праздник? — оживилась я.

— Ну, актёры приехали, разыграют сцену из бренной жизни Ио. А потом танцы и Венец влюблённых. Я хочу его на тебя примерить, — замявшись, признался Андреас.

Да что там не так, раз малайонец так переживает? Определённо, какой-то подвох. Стала пытать и узнала: мне предлагают народную помолвку. Церковь подобные вещи не признавала, даже осуждала (подозреваю, по причине бесплатности), но люди всё равно раз в энное количество месяцев ставили на помост импровизированный трон, на который парень сажал девушку и надевал на неё Венец влюблённых. Затем они целовались и в глазах людей считались женихом и невестой. Обычно так поступали низы общества, те, у кого не было денег на официальную помолвку, либо кто по каким-то причинам не мог привести любимую в церковь. Вот и Андреас собирался обменяться со мной клятвами, так сказать, на будущее. Теперь понятно, отчего малайонец мялся: я ведь уже помолвлена. Увидят люди, узнает Свен… При воспоминании о припадке ревности мага зачесалась попа. Не хотелось бы повторения.

В итоге на праздник пойти согласилась, а вот от Венца влюблённых отказалась. Кажется, Андреас обиделся. Насупился, помрачнел, замолчал. Нет, а чего он ожидал? Что я прилюдно стану тха? Той самой, в лицо которой плюют. Одно дело — свидание, другое — прилюдные поцелуи и клятвы. Я ведь теперь поняла, отчего так распсиховался Свен, когда не увидел помолвочного кольца.

Пора бы, на самом деле, взять себя в руки. А то разбегалась, телушка! Но ведь так давно Андреаса не видела, испереживалась. Не стоять же чинно рядом в церкви и молчать!