Тейл смотрел не дыша, замерев всем телом, будто ничего другого в мире не существует. А потом повернулся спиной и растворился между стволов не попрощавшись. Оставил Чармейн глотать воздух в приступе паники. Боже! Какую ошибку она совершила. Постеснялась отказать в просьбе здесь и сейчас… Дура! Он же теперь не откажется от Ветерка, ни за что на свете. Ради него все было задумано!

Что ей делать? Как защитить?

Единственный выход это взять сына в охапку и сбежать за черту прочь от фейри и волшебного леса. Просить милости у Юстаса, раз он хорошо устроился. И никогда не видеть Дэмиена… Пожалуй она не готова заплатить такую цену.

Тише, все это продумывалось не раз. Как бы Тейл не хотел ребенка, он не может его забрать против воли. Он, наверное, будет ждать, когда Чармейн ослабит бдительность. И не дождется.

Чармейн вернулась в хижину и принялась собирать котомку. Пришло время нанести визит родителям. Крылья сына она спрячет, в тугом свертке с щечками наружу их не видно. Ей необходимо поменять обстановку, увидеть мать. Сколько бы их не разделяло недомолвок, как бы не была высока стена непонимания, но становясь матерью понимаешь, как нужна поддержка той, что дала тебе жизнь. Как много ей надо спросить, чтобы не бояться ежеминутно совершить ошибку и навредить Ветерку. Можно ли откусывать ему ногти или следует приобрести крохотные ножницы? Что значит его плач ближе к вечеру, когда ничего не помогает, только присутствие Дэмиена? Чармейн сходит с ума, когда мужа нет.

И да, ей нужно узнать новости о Юстасе, только, чтобы прояснить картину. Убегать она не будет, но полезно узнать, возможен ли такой выход, если угроза Ветерку станет невыносимой.

Чармейн полностью собралась и принялась дожидаться Дэмиена, нервно прохаживаясь по комнате с ребенком на руках.

Когда муж вернулся домой и узнал о намерении навестить родных, то не стал задерживать. Захватил перекусить ломоть хлеба, забрал из рук Ветерка и только попросил:

— Возвращайся поскорей, хорошо? Дома так пусто без вас.

И Чармейн сразу забыла обо всех невзгодах, потянулась к нему за поцелуем. Коснулась его губ, провела щекой по щетине, окунулась в привычный запах хвои и мускуса. Дэмиен обнял ее одной рукой, а второй баюкал Ветерка. Чармейн положила голову на грудь мужа, слушала стук его сердца и пыхтение малыша.

— Я сама долго без тебя не выдержу. Хоть выспишься как следует.

— Знаешь, бельчонок теперь уж не так сладко спать, когда тебя нет рядом. Приручила.

— И ты меня.

В Вирхольм она пришла с легкой душой. Дэмиен проводил Чармейн до дома родителей, так и не выпуская Ветерка. Отдавал его жене только для кормления. Она не могла сдержать улыбки, глядя на их связь — Ветерок тоже был без ума от Дэмиена. Лежал у него на руках как сказочный властитель из южных стран, развалившись в расслабленной неге, с мечтательным выражением на лице. А потом и вовсе заснул.

Жителей города Дэмиен вежливо осаживал, никому не дал подойти «посмотреть одним глазком» на спящего Ветерка.

— Ребенка будить нельзя, — говорил он встречным твердым голосом и те спешно уходили с пути.

Подле родительского дома Дэмиен поцеловал ее крепко в губы, нехотя передал Ветерка, напоследок потершись щекой о пушистую головку и заторопился домой.

Отец и мать уже стояли у порога со счастливым и ошалевшим выражением в глазах. Отец сказал короткую и прочувственную речь о счастье его семьи, пообещал праздник для всего города. Тем временем мать тронула Чармейн за рукав, поманила домой.

— Ты не должна стоять с ребенком на руках, пока отец разливается перед горожанами. Ну как, дашь посмотреть?

Чармейн усадила мать на диван, осторожно передала сверток. Ветерок проснулся и недовольно ерзал, пока не подавая голос. По хорошему, его давно пора покормить.

Мать восторженно рассматривала его нахмуренное личико. Чармейн невольно отметила, что она держит его странно — плечи напряжены, локоть под неудобным углом. Неужели так быстро забывается наука ухаживать за младенцами?

— Несла его всю дорогу, Чармейн? Как же о шапочке не озаботилась?

Чармейн вздрогнула и поспешила оправдаться:

— Посмотри как хорошо он укрыт одеялом и носик тепленький, я проверяла!

Ветерок просительно заворчал, тоненько захныкал, прося еды. В лифе стало тесно и подложенный за ворот платок весь промок от прилива молока. Чармейн больше не могла ждать, забрала сына у матери и по привычке побежала наверх в свою комнату, чтобы там в уединении всласть покормить Ветерка.

Как удивительно смотреть на стены комнаты, в которой выросла из крохи, и держать на руках собственного сына!

Чармейн бросилась в глаза картина во всю стену, на которой она юная и прекрасная качалась на качелях, посреди цветущего сада. Художник был в нее немного влюблен, это чувствовалось в том, как платье облегало тонкий стан, как развевались шоколадные кудри на ветру. Чармейн со стены смотрела игриво, с вызовом в глазах. Кормящей Чармейн, уставшей и погруженной в заботу о беспомощном существе, казалось на стене изображен совсем другой человек.

Малыш наелся и заснул, утомленный дорогой. Чармейн снесла его вниз к родителям. Те долго умилялись его красотой. Мальчик получился загляденье: пусть все дети похожи друг на друга, но Ветерок прям ангелочек с картин возрождения с белым пухом на макушке, с огромными глазами пока непонятного свинцового цвета.