– Каждый из нас уже принял решение. Мы идем.

– Идем, - словно эхо повторили остальные.

Задумавшись о своем, я промолчал, и несколько человек осуждающе посмотрели на меня.

– А ты почему молчишь?
– спросил воин маленького роста, чем - то похожий на покойного Тагона.

– Конечно, - спохватился я, - конечно, я иду с вами.

Раньше глядя снизу на нависшие над городом дома богачей, я и подумать, не мог, что купцы живут в таком достатке. Человека, не привыкшего к роскоши, размеры обеденной залы завораживали. Для встречи дорогих гостей слуги зажгли такое количество свечей, которыми можно было бы осветить целую деревню. И все равно света не хватало. Верхние стропила тонули во мраке. Пламя свечей туда не доставало и от этого казалось, что крыша упирается прямо небо. Сама зала была больше любого крестьянского дома во много раз. За столом одновременно могли отужинать человек двадцать. Конечно, в монастыре тоже были длинные лавки и столы, но они не шли ни в какое сравнение с теми, которые я увидел в этом доме. Массивные столешницы и потертые сидения успели много повидать на своем веку, но именно их древность придавала этому залу особую атмосферу. Интересно, как они смогли уцелеть во время войны? Наверно пожар сюда не добрался. Кочевники разграбили склад и дом, а мебель не тронули. Может быть, перед уходом мне удастся узнать у хозяина историю этой усадьбы. Купец ужинал с нами, и казалось, был в курсе всех событий. Судя по всему, Гамон полностью доверял ему. Я то и дело бросал на старика заинтересованные взгляды, но мы сидели далеко друг от друга и поэтому я не решился с ним заговорить. Надо заметить, что общаться в обеденном зале было не очень удобно - огромная столешница не позволяла обратиться к человеку, сидящему через несколько сидений от тебя. Наверно если бы дворянин захотел что-нибудь сказать на одном конце стола, на другом его бы не услышали.

От еды и вина меня стало клонить в сон, поэтому сразу после ужина я отправился спать. Таких, как я было большинство. Завтра мы должны были встать ни свет, ни заря, поэтому засиживаться за столом никто не собираться. Все-таки купеческий дом не гостиница и предложить каждому гостю собственную спальню хозяин не мог. Несмотря на это Гамону отвели отдельные покои, а всем остальным постелили в обеденной зале прямо на полу. Я так хотел спать, что наверно мог бы лечь, где угодно. Устроившись в уголке, я только закрыл глаза и сразу провалился в глубокий сон. Ни разговоры разгоряченных вином дворян, ни посторонний шум не могли меня разбудить, и все-таки через час я проснулся и сел на постели. Слуги потушили большинство свечей и только у дверей оставили несколько штук для того, чтобы, отправляясь в уборную, гости с первого раза смогли найти выход. Осторожно переступая через спящих товарищей, я прошел через залу и выбрался во двор. Город под нами еще не спал. Паус не умолкал даже ночью. Кварталы бедняков круглые сутки жили своей беспокойной жизнью и сейчас до меня доносились чьи-то тревожные пьяные вопли и окрики городской стражи. Здесь наверху было холоднее, чем внизу и дышалось легко. Запахи из выгребных ям и сточных канав не достигали второго яруса. Над моей головой высокое чистое небо было полно звезд. Я немного полюбовался на них, вдохнул полной грудью свежий горный воздух и засобирался обратно. Неожиданно откуда-то справа я услышал голоса. Обогнув угол дома, я оказался в небольшом саду. Деревья на втором ярусе не приживались, поэтому их высаживали прямо в кадках. Они не могли вытянуться вверх, зато круглый год радовали хозяев свежей зеленью. Если такое дерево погибало, его просто заменяли на более молодое. В саду на низких скамеечках расположились Гамон и Ругон. Видимо после ужина они не пошли со всеми, а уединились здесь, чтобы обсудить детали предстоящего похода.

– Теперь ты понимаешь, что я не могу пойти с вами?
– спросил судья.

Ругон тяжело вздохнул.

– Может быть, это и к лучшему, - немного подумав, сказал он, - оставайся здесь. Нам будет намного спокойнее, если мы будем знать, что в нужный момент ты откроешь перед нами ворота Пауса.

– Что ты имеешь в виду?
– спросил Гамон.

– Я не боюсь, нападения в долине, но что мы будем делать, если нас с владыкой попробуют перехватить прямо здесь? Что, если король прикажет закрыть городские ворота? Как тогда мы выберемся из степи?

Два года назад я стал случайным свидетелем разговора владыки с Гамоном. Тогда прячась за занавеской и дрожа от страха, я подслушал тайную беседу. Конечно, большинство мальчишек на моем месте тоже побоялись бы показаться вельможам на глаза, но до сих пор вспоминая свой проступок, я мучился от стыда. Теперь мне больше не было нужды прятаться словно вору, поэтому я кашлянул, чтобы заранее предупредить дворян о своем приближении и вышел из-за деревьев.

– Кто здесь?
– забеспокоился Гамон.

– Это Тибон, - даже в темноте Ругон сразу узнал меня, - что это тебе не спится?

– Вышел подышать и услышал ваши голоса, - ответил я.

– Ну, тогда иди сюда и налей нам вина, - проворчал старик.

Я не заставил просить себя дважды, взял кувшин и наполнил три невысоких серебряных стакана.

– Гамон не пойдет с нами, - сказал Ругон.

– Да. Я слышал.

Воины переглянулись.

– И что еще ты слышал?
– осторожно спросил судья. Его тон мне не понравился.

– Больше ничего. Я только подошел.

– И что ты на это скажешь?
– не унимался Гамон.

– Неважно пойдешь ты с нами или нет, - просто ответил я, - думаю, что мы справимся.

Не знаю, может быть, мой ответ прозвучал слишком грубо, но я действительно считал, что в походе мы прекрасно можем обойтись без него. Командовать нами может и Ругон, а людей в отряде достаточно. Похоже, старик был со мной согласен, потому что он неожиданно расхохотался и сказал, - вот тебе ответ настоящего воина. Клянусь честью мальчишка прав.

Утро выдалось пасмурное. На рассвете зарядил противный нудный дождик, который в этих краях был большой редкостью. Летом на город налетали из степи сухие беспокойные ветры, которые разгоняли редкие тучи и не давали проливаться осадкам. В пору моего детства зажиточные земледельцы валили валом в наш монастырь отбивать земные поклоны и просить богов о дожде.

– Вот и хорошо, что льет, - сказал Ругон, который похоже совсем не боялся промокнуть, - зато пыль глотать не придется.

Старик заботливо заворачивал свои любимые латы в чистую холстину перед тем, как убрать их в сундук, который нам любезно предоставил хозяин дома. Гамон решил, что в поход мы должны отправиться под видом монахов. Соответствующая одежда была заготовлена заранее. Монашеская куртка при всем желании не смогла бы прикрыть доспехи, поэтому нам пришлось оставить полюбившиеся оружие в купеческом доме. Многие не хотели расставаться с дорогими сердцу вещами, но Гамон был неумолим. Все-таки наш поход должен был проходить в полной тайне, и любая мелочь могла нас выдать.

– О нас и так уже все знают, - ворчал один из воинов, любовно поглаживая черненый бок тяжелой кирасы, - королевские гвардейцы почти наступают нам на пятки, так чего прятаться? Шли бы в полном вооружении.

– А стража у ворот?
– спросил кто-то.

– Перебили бы всех и делу конец.

Понимая, что отправляться на вражескую территорию совсем без защиты нельзя Гамон приготовил для нас короткие кольчуги, которые можно было скрыть под одеждой. Я ничего не понимал в железных рубашках и не мог определить их качество. Не думаю, что их привезли из столицы. Скорее всего, заказ исполнили местные кузнецы. В любом случае мои спутники внимательно осмотрели кольчуги и без лишних разговоров натянули их под куртки. Признаться, я был даже рад, что оставляю свои тяжелые латы в сундуке. Нам предстояло идти ни день и ни два, и таскать на себе такой вес было бы настоящим мучением.