***

Утром прилетела всё та же сова, принеся записку и белоснежную розу.

«Это был лучший вечер в моей жизни. Я буду счастлив, если ты когда-нибудь согласишься его повторить, надеюсь, мне ещё найдётся что поведать интересного», — гласили ровные строки. Мягко улыбнувшись, Гермиона поставила цветок в наколдованную вазу, и только тогда заметила, что на сей раз птица ждала ответ, недовольно переступая с лапы на лапу.

«В этом мире всё возможно…» — вывела она на обратной стороне записки, удивляясь охватившему её ощущению, близкому к эйфории. Казалось, мир обрёл иные краски, селя в душе несвойственную девушке беззаботность. Хотелось петь, танцевать…

Всё-таки Бард был прав, упрекая её в любопытстве: больше всего Гермионе хотелось узнать, кто скрывается за чарами тени. И отказываться от идеи раскрыть секрет собственными силами она не желала, рано или поздно планируя достичь успеха.

Понимая, что домашняя библиотека скудна и вряд ли поможет в поисках, волшебница быстро собралась и отправилась в Министерство. Внушительное книгохранилище отдела тайн содержало немало информации, собираемой столетиями, а за прошедшие годы работы она неплохо научилась ориентироваться в нём.

К удивлению, зайдя в библиотеку, она обнаружила за ближайшим столом Малфоя. Тот сидел, заняв её любимый столик, и увлечённо читал, закрывшись большим фолиантом. На звук шагов слизеринец поднял лицо от пожелтевших страниц старинной рукописи. Взгляд оказался настолько пристальным, даже тяжелым, что Гермиона споткнулась.

— Доброе утро, — наклонил голову он, привставая и демонстрируя безупречные манеры. — Некоторые вещи никогда не меняются…

— А какие-то, похоже, вполне, — усмехнулась Гермиона. — Доброе.

Боясь, что старый враг может подпортить радужное настроение, она спешно удалилась вглубь, разыскивая необходимый стеллаж с книгами. Вот только к величайшей её досаде, на месте нужного тома зияла дыра. Тихо ругнувшись, девушка взяла несколько других книг и, быстро миновав Малфоя, по-прежнему погруженного в чтение, выскользнула прочь, направляясь к себе в кабинет. В библиотеке, без сомнения, было бы удобнее, однако такое соседство приятным не представлялось.

Поиски заняли несколько часов, и очнулась Гермиона, когда ощутила явственное чувство голода. Неудобство того стоило, ведь она наткнулась на упоминание о редком заклинании тени, чьё действие, как две капли воды, походило на способ, применяемый Бардом для сокрытия своего облика. Книга содержала подробное описание заклинания. Вот только о снятии, как назло, там не было ни слова. Его можно было накладывать лишь на себя, и самому избавиться от чар достаточно было одного взмаха. Вот только Гермиону волновало иное.

Изобретено заклятие было давным-давно, чуть ли не во времена Основателей, однако пользовались им нечасто: гораздо проще применить чары полной невидимости или воспользоваться мантией-невидимкой, пусть даже не столь совершенной, как у Гарри. Тень можно было заметить, но невозможность снять заклинание с другого оставалось неоспоримым преимуществом, и именно оно стало проблемой Гермионы. Не зря Бард упоминал, что всё предусмотрел, в очередной раз подтверждая, что был достойным соперником.

***

Гермиона и дальше не бросала исследований, тем более что шансы испробовать новые варианты предоставлялись раз за разом: пёстрая сова зачастила в её дом, а волшебница теперь нередко коротала вечера в небольшом особняке белого камня, скрытом зеленью сада.

Встречи стали подобны наркотику, и каждый раз, когда приближался конец недели, Гермиона неосознанно ожидала приглашения. Теперь ей казалось, что дом, пребывавший в двух мирах одновременно, был воплощением мечты. Если бы её спросили, где она хотела бы жить, то Гермиона принялась бы описывать его комнаты, жаркий огонь в камине, тёмное дерево стен, вязь перил на крутой лестнице, ведущей на второй этаж. Большую библиотеку в мансарде. Запущенный сад, не потерявший ни капли прелести, маленький пруд, затянутый тёмно-зелёной тиной, в котором устраивали оглушительные концерты лягушки, стремясь перекричать живущего в кустах благоухающей сирени соловья. Массивные дубы, кронами уходящие в небо.

Вот только думать о том, насколько очарование места зависело от его хозяина, Гермиона старалась реже. Он по-прежнему скрывал лицо, и в большинстве моментов старательно сдерживался, признаваясь в чувственных порывах, однако не желая их исполнять под чарами тени, пусть иногда действия Гермионы казались провокационными.

Никакие уговоры не могли заставить Барда сменить решение. Зачастую он называл себя трусом, умоляя об одном — о времени. Гермиона соглашалась, и неизвестность затягивалась на неопределённый срок.

Лишь в начале августа девушка улучила шанс раскрыть тайну того, кто постепенно стал ей ближе всех на свете. В отдел тайн доставили артефакт, схожий по действию с глазом Грозного Глаза Грюма. Устройство с виду походило на обычную лупу и позволяло рассеивать чары невидимости, легко проникало под мантии-невидимки. Проклятий на нём никаких не оказалось, и волшебное стекло, как и многие вещи до того, остались в распоряжении невыразимцев. Не зря говорили, что попавшее в отдел тайн никогда не возвращается в мир…