Губы Адама растянулись в улыбке, и он проговорил:

– Пожалуйста, не сообщай мне, чем ты занимаешься в свободное время. Предпочитаю считать, что в такие часы все ваши девушки ходят полуголые и дерутся подушками.

София рассмеялась.

– Да, так и есть. Но это – только по четвергам.

Герцог тоже засмеялся – его бархатистый смех звучал очень приятно – и проговорил:

– В таком случае, мисс Уайт, четверг отныне будет моим любимым днем недели.

– А что бы ты делал сегодня вечером, если бы Гривз-Парк был полон гостей? – спросила София, изучая свои карты.

– Скорее всего, жарил бы каштаны и пел рождественские гимны. – Его светлость сбросил три карты и взял столько же из колоды.

– Правда? – София взглянула на него недоверчиво.

Он тут же кивнул.

– Да, конечно. А что тебя удивляет?

– Мне очень трудно представить, как ты поешь «Да пребудет с вами Бог». Пойнт из шести, – сообщила София, заглянув в свои карты, и записала себе шесть очков. – А как еще ты развлекаешься в праздники?

– Во-первых, я громко распеваю «Да пребудет с вами Бог». Во-вторых… Тебе что, уже наскучило играть в карты и бильярд? – проговорил герцог таким тоном, как будто она его обидела.

Посмотрев в его серые глаза, София проговорила:

– Я думаю, что достоинства провинциальной жизни недооцениваются теми, кто к ней привык. Лучших рождественских каникул, чем сейчас, никогда еще не было. – «И, скорее всего, это последнее развлечение в моей жизни», – мысленно добавила девушка.

– Включая и тот эпизод, когда ты чуть не утонула и потеряла весь свой багаж? – с усмешкой осведомился его светлость.

– Тот эпизод делает этот праздник одновременно и самым страшным, – сказала София, накрыв его ладонь своей. – Но я надеюсь, тебе наш праздник нравится.

Какое-то время герцог молча смотрел на девушку. Потом тихо проговорил:

– Да, очень нравится – можешь быть в этом уверена. Хотя все может измениться, когда приедут остальные гости. Итак… Будем играть до конца – или сдаешься?

София, глядя в свои карты, не отвечала на вопрос. И вдруг радостно воскликнула:

– Ха, да я же тебя разорю! У меня секстет!

– Что?.. Проклятье, – с улыбкой отозвался герцог.

Тихонько посмеиваясь, София вписала себе еще шестнадцать очков.

– Так… у меня валеты. А у тебя что? – спросила она через минуту-другую.

– Короли и королевы. – Адам записал себе шесть очков, а затем, немного помолчав, торжественно объявил: – И еще у меня кварта!

– Черт возьми, – пробурчала София. Теперь Гривз отставал от нее всего на два очка.

– До какого счета играем? – спросил его светлость. – Или ты уже готова сдаться?

Девушка посмотрела на закрытую дверь гостиной. Она прекрасно знала, что незамужняя женщина, проводившая время наедине с мужчиной, рисковала своей репутацией. И Адам Басвич, конечно, тоже это знал. Тем не менее они много времени проводили наедине, да и сейчас рядом с ними не было никого, кроме двух собак, спавших перед камином.

– Думаешь, это глупо – не позволять тебе купить мне платья и все же сидеть здесь наедине с тобой? – спросила София.

– Я думаю, что для тебя это совсем разные вещи, – тут же ответил герцог. – Едва ли ты печешься о соблюдении приличий. Что же касается твоих принципов, то полагаю, что они очень важны для тебя. И, конечно же, я не считаю тебя глупой.

Несколько мгновений София смотрела на его ухоженные руки – на руки, о прикосновениях которых мечтала все последние часы. Собравшись с духом, она проговорила:

– Я предлагаю новую ставку.

– Сгораю от нетерпения, – ответил герцог.

«И я тоже», – подумала София.

– Так вот, проигравший партию снимает один предмет одежды. – Она указала на свой костюм лакея и добавила: – В конце концов, мы с тобой одеты почти одинаково.

– Согласен, – ответил Адам с ухмылкой.

Час спустя, по-прежнему сидя за картами, София Уайт размышляла: «Интересно, знал ли герцог Гривз, на что соглашался?» Она дрожала от волнения, наблюдая, как Адам взялся за подол рубашки и стащил ее через голову. «О боже, о господи!..» – воскликнула она мысленно.

Вспомнив, как легко герцог усаживал ее в седло и с какой ловкостью вытащил ее из реки, София поняла, что он очень силен. Но он к тому же обладал телом атлета – был худощав и мускулист. А темные волосы, покрывавшие его грудь, спускались узкой дорожкой по животу и исчезали под ремнем из оленьей кожи.

Конец ознакомительного фрагмента.