4. Проведение встречи на площади Независимости с легальным резидентом «Рэне» в 17 часов 2 ноября. Его приметы: худощавый высокий шатен с папиросой в зубах или в руке. Он спросит: «Как мне пройти к отелю «Колумбия»? Это будет пароль. Ответ на него: «Отелъ «Колумбия» в ста метрах отсюда. Я провожу вас до него». Проверившись, следовать вместе с «Рэне» до отеля. Беседу сним провести на пустыре за бетонным кубом «Колумбии».

Работать на новом месте будете под руководством «Рэне» и передавать ему через тайники добытые вами сведения и документы.

Учитывая приобретенный вами в Аргентине положительный опыт агентурной работы и достигнутые положительные результаты по добыванию актуальной разведывательной информации, надеемся, что вы будете также у спешно продолжать свою нелегальную деятельность в Уругвае и в закрепленных за вами странах Южной Америки.

28.08.44 г.»

Решение Центра было неожиданным для Григулевича. Ему никак нс хотелось расставаться с Аргентиной: здесь он обзавелся связями в обществе и в коммерческих кругах, наладил хорошие отношения с некоторыми политическими деятелями страны, свыкся с жизнью ее народа, впитал в себя его культуру, обычаи, стиль мышления и поведения. Это была любимая им страна, в которой он прожил почти десять лет и где все считали его «своим» – аргентинцем.

Сначала в Монтевидио с небольшим архивом отправилась Луиза. Проблем с ее отправкой не возникло: у нее были «железные» документы – национальный паспорт и продленная уругвайская виза. Несколько неудачно складывались обстоятельства у самого Иосифа: прекращение операции «D» и всего того, что с ней было связано, не обошлось без трагических последствий.

При уничтожении запаса взрывчатых веществ в одном из складских помещений руководитель боевой группы Феликс Вержбицкий, перемещая емкость с зажигательной смесью, случайно сдвинул рывком металлический инструмент, что вызвало искру, за которой мгновенно последовал сильный взрыв. Теряя сознание, Феликс приказал всем немедленно покинуть склад, потому что с минуты на минуту могла нагрянуть транспортная полиция. Через четверть часа место взрыва было оцеплено жандармами. Раненного Вержбицкого арестовали и под конвоем увезли в госпиталь. Оставлять в беде находящегося под арестом и охраной полицейских самого смелого и самого активного участника боевых операций Иосиф не мог, – этого не позволяли неписаный закон советской разведки: «Погибай сам, но убереги от беды своего агента, сделай все возможное и невозможное, чтобы обезопасить и сохранить его».

В госпитале врачи ампутировали Феликсу руку и удалили левый глаз, однако и правый тоже потерял зрение. Несмотря на продолжавшееся лечение, его начали усиленно допрашивать, но он отрицал все – и прямые улики, и возможную причастность к заговорщической организации в морском порту. Не добившись никакого результата, полицейские перевели Вержбицкого в тюремную камеру с отпетыми уголовниками, осужденными на пожизненную каторгу и ожидавшими отправки на Огненную Землю.

Узнав об этом, Григулевич через свои связи привлек к защите Феликса опытного адвоката Мозеса. С его помощью удалось освободить Вержбицкого под небольшой залог, а затем нелегально переправить его в Уругвай в тот же самый пансион бизнесмена Уго, в котором обосновалась Луиза. Через несколько дней туда же были тайно вывезены жена и двое детей Вержбицкого.

Попрощавшись с Буэнос-Айресом, Иосиф отправился в Уругвай по паспорту на имя Альмейдо Прадо Агамемнона – совладельца уругвайской фирмы «Кастильони и Лукас». Для убедительности документов и подкрепления «крыши», фирма снабдила Григулевича рекомендательным письмом:

«Альмейдо Прадо Агамемнон, 1913 года рождения, является совладельцем нашей фирмы и уполномочен ею заключать контракты на открытие сети магазинов по продаже уругвайской мануфактуры и готовой одежды в странах Южной Америки.

Просим оказывать ему полное содействие».

Ниже следовала неразборчивая подпись и круглая печать фирмы «Кастильони и Лукас».

Для нелегала Григулевича было очень важно встретиться с представителем московского разведцентра и получить от него инструкции. Рэне оказался его ровесником – ему тоже шел тридцать второй год. Длинного тощего шатена «Рэне» можно было скорее принять за волейболиста, чем за сотрудника разведки. До начала Великой Отечественной войны он несколько лет проработал в одной из прибалтийских республик, и потому ему было нетрудно с первых минут встречи установить контакт с нелегалом – выходцем из Литвы. Григулевич рассказал ему о последних днях работы в Аргентине, о деталях переезда в Уругвай и планах на будущее.

В свою очередь «Рэне» сообщил о наступательных операциях Советской армии за пределами советской границы и о необходимости сокращения нелегальной разведывательной деятельности в Уругвае.

– И как сказал бы «Тагор», недавно приезжавший ко мне в Буэнос-Айрес, не лезть на рожон. Он запретил мне заниматься разведкой в Аргентине, а теперь значит и… Если я не ошибаюсь, это все связано со слежкой за мной в Аргентине?

– Да, – кивнул «Рэне».

Иосиф побагровел.

– Поверьте мне, «Рэне», все это чистейшей воды блеф! После отъезда «Тагора» из Аргентины я попросил двух своих надежных агентов из полиции осторожненько выяснить – есть ли на Хосе Ротти досье или какие-либо компрометирующие его материалы. Через две недели оба заверили, что на меня ничего в полиции не было и нет.