Так или иначе, благодаря всему этому к шестнадцатому Приливу Дуан отлично плавал. И теперь он пробирался вниз сквозь густую толщу без особого труда, проворнее рыбы. Оставалось только сделать над собой последнее усилие…

…И поскорее открыть глаза.

Он открыл, — чтобы увидеть размытые силуэты тянущихся к поверхности щупалец. На некоторые были нанизаны, как насекомые на нити нушиадских бус, бездвижные мертвые тела, свежие и почти разложившиеся.

Дуан был спокоен: знал, что эти неспящие не нападут. Жизнь возвращается к ним только при попадании на поверхность, сейчас же они — в подобии околдованного сна: тихо покачиваются, а малейшее движение воды развевает их волосы и лохмотья одежды. Море баюкает их. Держит. Кутает и что-то поет на языке, неслышном другим.

Проплывая мимо какой-то девушки, Дуан ощутил смрадный запах взметнувшихся черных прядей. Невольно помедлив, он всмотрелся в то, что осталось от лица: в раздутую опухшую маску с приоткрытым синюшным ртом. Платье было дорогое, пестрое, многоцветное и все еще не сгнило. На шее — ожерелье из красных бусин и кораллов, лодыжки — голые. Девушка могла бы быть очень похожа на…

«Нет. Ничего подобного с ней случиться не могло. Это не она. Не она».

Дуан сказал это себе, ощутив, как тревога отняла запас воздуха на лишнюю швэ. Как можно скорее он поплыл вниз, более не оборачивался. Увиденное могло быть и иллюзией: иногда жемчужницы, чуя врага, создавали их. Дуан на такое уже попадался, когда столкнулся с шан’ааца впервые, у дагирских берегов. Именно там, а также в Другом море, близ агадэровых сагибских пустынь, где, в основном, водились эти твари. Они редко заплывали в более холодные воды Морского Края; вряд ли кто-то в Альра’Илле вообще знал о существовании подобных, тем более — о том, как с ними справиться. В других странах обязанность знать лежала на…

…Соколах. Еще один довод для Совета. Этой мысли Дуан, продолжавший осторожно спускаться ко дну, даже улыбнулся и скользнул мимо очередного недвижного щупальца, старательно обходя стрекучие острые волоски. Галька стала ближе; наконец Дуан увидел свою цель, наполовину врытую в мелкие камни, но прекрасно узнаваемую. Да, он не ошибся: порт рушила именно жемчужница; Темный бог Вудэн, повелитель кошмаров, определенно объявил королю Альра’Иллы войну и нанес новый удар. Створки черной, с нежно-фиолетовым нутром, раковины были широко распахнуты; оттуда и расходились вверх бесконечные, ветвившиеся по несколько раз толстые щупальца. На ощупь они были мягкими: здесь их ничего не защищало.

Дуан опустился, взял в зубы нож и принялся осторожно раздвигать рыхлую, как гниющее мясо, плоть. Никаких резких движений, — так он сможет дольше остаться незамеченным. Еще немного. Немного. Дыхание давалось легко, главное было не думать о происходящем наверху.

Пальцы наконец нащупали небольшой округлый предмет, надежно державшийся на подобии жилы, — вторую раковину. Настоящую, хрупкую, с особой редкой жемчужиной внутри. Средоточие жизни этой твари, что-то вроде ее тан, хотя скорее сердечной мышцы. Дуан оттянул ракушку вверх, вынул изо рта нож и одним резким движением перерубил толстый белесый жгут.

Чудовищное тело затряслось, щупальца заметались. Дуан сбросил единственное, что сбрасывалось легко, — сапоги — и начал выгребать наверх. Теперь он плыл быстро, так быстро, как только…

Одно щупальце схватило его за лодыжку и потянуло назад. Полуобернувшись, он заметил, что шан’ааца зарывается в гальку, ввинчивается в нее быстрее и быстрее, вздыбливает целые снопы камней, расшвыривая их вокруг себя. Дуан ударил по щупальцу ножом; оно выпустило его, но движение отняло еще воздуха и времени. Король Альра’Иллы рванулся вверх, его схватили опять, и новое щупальце стрекалось — все волоски разом пронзили ноги болью, от стоп до колен. Дуан стиснул зубы. Дернулся, поднял голову. Далекая поверхность была темной; Лува уже покинула мир. Понять, что происходило в порту, было невозможно. Жив ли там хоть кто-то?

Дуан изогнулся и ударил клинком снова.

И снова. И еще раз.

Массивное туловище продолжало ввинчиваться в дно безумной каруселью; вокруг мелькали, как гнилые куклы, неспящие. Один за другим они задевали короля Альра’Иллы безвольными руками, волосами, подолами, заглядывали в лицо вывалившимися глазами и проносились мимо. Одно тело прижалось к Дуану в подобии объятья. Мертвая девушка в цветастом платье. Черноволосая. Холодная. Вывалившийся распухший язык, частично поеденный морскими червями, мимолетно задел его щеку.

«Это ты виноват. Во всем виноват только ты, братец, а я так хотела жить. Мразь. Мразь. Мразь».

Дуан не знал, произнесла ли это неспящая или кто-то в его собственной голове, затуманенной нехваткой воздуха, но в то же мгновение осознал, что почти не может пошевелиться.

Девушки рядом не было; последние, еще не втянувшиеся, пустые щупальца тихо качались, как деревья от ветра. Стало тихо. Давяще, всепоглощающе тихо. В такой тишине славно засыпается.

Дуан опять запрокинул голову и вдруг подумал, что умирает в море, по которому где-то движется «Ласарра», и что этого просто не может быть, потому что ему обещали…

«Мы всегда услышим. Я услышу. Я». Но ведь команда ушла по бурным водам далеко, на другую их оконечность. А кто-то другой вряд ли мог бы услышать вырывающийся пузырьками вопль о помощи. Поэтому Дуан не закричал.

Теряя сознание, он, кажется, заметил очередной несомый на него силуэт мертвеца и сомкнул ресницы, лишь бы не видеть более ничего. Его крепко обхватили за плечи обжигающе горячие руки; несколько мгновений — и потянули наверх, быстрее и быстрее. В нос снова ударил запах волос — не смрадный, наоборот, перебивающий так и не рассеявшуюся гниль. Пряный. Сладковатый. Сгоняющий оцепенение. Так пахли волосы только у народа нуц, но на жилистых сильных руках не было звенящих браслетов.