Там, где мы стояли, потолок обвалился, и прежний проход был загорожен, но в меловой стене была пробита новая брешь: она-то и образовывала тот узкий коридор, которым мы только что шли. Эта брешь была, по-видимому, недавно пробита; груда обломков и несколько орудий, при помощи которых совершена эта работа, лежали на пути. Мой спутник со свечой в руке шел по туннелю, и я последовал за ним, спотыкаясь о большие камни, упавшие сверху или со стен и часто преграждавшие дорогу.

– Ну как вам понравилась дорога? – с усмешкой спросил он. – Видели ли вы что-нибудь подобное в Англии?

– Никогда! – признался я.

– Подобные предосторожности были необходимы прежде, в смутные времена революции. А так как теперь настали и прежние смуты и неурядицы, то очень приятно и небесполезно знать несколько таких потаенных пристанищ.

– Куда мы идем? – спросил я.

– А вот сюда, – отвечал он, останавливаясь перед деревянной, крепко окованной железом дверью.

Он долго возился, открывая эту дверь, и все время стоял так, чтобы я не мог видеть его действий. После толчка дверь несколько подалась и тихо повернулась на петлях. За нею начиналась очень крутая, почти отвесная лестница с обветшалыми от времени ступенями. Он слегка подтолкнул меня в дверь и запер ее за нами. Наверху этой лестницы была вторая такая же дверь, которую он открыл каким-то особенно сложным способом.

Я почти терял сознание, когда мы шли от болота к меловому карьеру, и, уже идя по подземному лабиринту, вполне очнулся, но теперь, после всего виденного, я начал протирать себе глаза, не понимая, в действительности ли это я, Луи де Лаваль, недавний обитатель Эшфорда, или я вижу во сне приключения одного из сказочных героев. Эти массивные, обросшие мхом своды, окованные железом двери, – все это представляло собою прекрасную обстановку для сновидений, но колеблющееся пламя свечи, мой потрепанный багаж и многие другие детали моего пришедшего в полный беспорядок костюма доказывали мне действительность всего происходящего.

Быстрая, бодрая походка моего спутника, его отрывистые замечания живо возвращали меня с небес на землю. Он раскрыл предо мною дверь и опять собственноручно запер ее, когда я прошел. На этот раз мы очутились в длинном, со сводами коридоре с выстланным каменными плитами полом; коридор освещался маленькой лампочкой, тускло горевшей в дальнем конце его. Два окна с железными решетками указывали, что мы снова на земной поверхности.

Пройдя этот коридор и сделав еще несколько переходов, мы поднялись по винтовой лестнице, наверху которой была раскрыта настежь дверь, она вела в маленькую, прекрасно убранную спальню.

– К сожалению, я вам другого ничего не могу предложить, – сказал Шарль.

Я не желал ничего лучше, как, сбросив с себя одежды, кинуться в эту белоснежную постель, но любопытство все же превозмогло усталость.

– Я очень благодарен вам, но, я думаю, вы не откажете в одолжении сообщить мне, где я?

– Вы в моем доме, и это все, что я скажу вам сейчас! Утром мы еще поговорим с вами на эту тему.

Он позвонил. Долговязый перепуганный слуга вбежал на этот звонок.

– Барышня уже отдыхает? – спросил Шарль.

– Да, сударь, она легла уже часа два тому назад.

– Хорошо, я сам позову вас утром. – Он закрыл мою дверь, и не успел смолкнуть вдали шум его шагов, как я уже спал крепким сном, сном усталого, измученного человека.

Мой хозяин оказался очень точным в своих словах, потому что, когда на другое утро я проснулся от какого-то шума, он стоял уже около моей кровати. Его серьезное, спокойное лицо, темная скромная одежда плохо согласовались с теми ужасными сценами, в которых он играл столь отталкивающую роль. При ярком дневном освещении Шарль казался типичным учителем; это впечатление усиливалось его повелительной, но благосклонной улыбкой, с которой он посматривал на меня. Меня выводила из себя эта улыбка; я окончательно убедился, что моя душа не лежит к этому человеку и что я до тех пор не буду чувствовать себя спокойным, пока не порву этого вынужденного знакомства. Он принес целую кипу всевозможных одеяний и положил их на кресло, рядом с моей кроватью.

– Я понял из ваших слов, что ваше платье в не особенно блестящем состоянии. Боюсь, что вы по фигуре крупнее всех в моем доме, но я принес на всякий случай несколько вещей, которые могли бы пополнить ваш гардероб. Здесь же имеются бритва, мыло и зубной порошок. Я вернусь через полчаса, когда ваш туалет будет, без сомнения, окончен!

После внимательного осмотра я нашел, что мои собственные одежды после основательной чистки будут так же хороши, как и всегда; из того, что принес Шарль, я воспользовался нижней рубашкой и черным сатиновым галстуком.

Окончив свой туалет, я стоял у окна, глядя на белую стену, расположенную прямо напротив, когда вошел мой хозяин. Он острым, испытующим взором окинул меня и, казалось, вполне удовлетворился этим осмотром.

– Прекрасно, прекрасно, этот костюм очень идет к вам, – сказал он, по обыкновению покачивая головой, – по нынешним временам относительная небрежность в костюме, следы путешествия или трудной работы гораздо моднее, чем фатовство. Я слышал, что многие дамы считают это хорошим вкусом. А теперь будьте добры следовать за мною!