Шрифт:
Точка тире тире…
Точка точка точка…
Точка…
Тире тире…
Никакого ответа.
Вовку или не слышали, или не понимали.
И вдруг: «Крайночной… – донесся далекий писк. — Я – REM-16… Прием…»
Вовка боялся ответить. Он боялся переключить рацию. Он боялся потерять волну, вдруг связавшую его с остальным миром.
Я – Крайночной… Я – Крайночной…
Кто на ключе? – немедленно откликнулся REM-16. – Кто на ключе? Прием.
«Лыков… – машинально отбил Вовка. – Краковский…»
И вдруг с ужасом понял: он напрочь забыл фамилию радиста!
Имя запомнил – Римас, а фамилия из памяти улетучилась. Помнил, что река Миссисипи ежегодно выносит в море почти пятьсот миллионов тонн ила, и даже помнил, что гуано образуется не там, где есть птичьи базары, а только там, где не бывает дождей, а вот имя радиста…
«При чем тут Миссисипи? При чем гуано? – ужаснулся он. – Мне нужна фамилия радиста! Мне никто не поверит, если я назову его фамилию неправильно. Лыков предупреждал…»
Крайночной… Крайночной… – чуть слышно попискивала далекая морзянка. – Я – REM-16… Прием…
Я – Крайночной… На ключе Пушкарёв… Прием…
Крайночной… Крайночной… Подтвердите имя… Прием…
«Не надо было называть себя, – понял Вовка. – Теперь я совсем запутаюсь. Что они подумают там? Этот REM-16 не поверит мне. Никто не поверит мне. Я всех запутал этими фамилиями».
REM-16… REM-16… Я – Крайночной… На остров высажен немецкий десант… Нуждаемся в помощи…
«И опять не то! – ужаснулся Вовка. – REM-16 может подумать, что десантники захватили уже весь остров, а я ведь на ключе…»
Впрочем, REM-16 оказался не придурком.
Крайночной… Крайночной… Откуда ведете передачу?..
Я – Крайночной… Я – Крайночной… С резервной станции…
Я – REM-16… Просьба всем станциям освободить волну… Откликнуться Крайночному… Откуда ведете передачу, Крайночной?..
И Вовка опять ужаснулся: ему, наверное, не верят. Он слишком много наболтал в эфире всякой чепухи. Он плохо владеет ключом. Он все делает зря, даже Собачью тропу прошел зря.
И отстучал:
Я – Крайночной… Метеостанция захвачена немецким десантом… Срочно уведомите Карский штаб… Как поняли меня?.. Прием…
Я – REM-16… Понял вас, Крайночной… Сообщите состав зимовки…
Краковский… – отстучал Вовка. – Лыков…
И с восторгом вспомнил:
Елинскас…
Кто на ключе?..
Пушкарёв…
В списке зимовщиков Крайночного радист Пушкарёв не числится…
REM-16… REM-16… – торопливо отстукивал Вовка, боясь ошибиться, боясь пропустить нужный знак. — Буксир «Мирный»… потоплен подводной лодкой… Метеостанция захвачена немецким десантом… Срочно уведомите Карский штаб…
Он переключился на прием, но REM-16 исчез.
Шипя, как сало на сковороде, прожигали эфир шаровые молнии.
Сыпалось битое стекло, визжали, выли на разные голоса звери и птицы, никогда не существовавшие на земле, топало и ревело что-то доисторическое, тяжкое. Лязгало железо, рушились камнепады, грохотала, сотрясалась вся земля, а еще сверху с тента палатки, прогретой зажженным примусом, медленно, как метроном, шлепались мутные капли.
REM-16… REM-16…
Но не было REM-16. Исчез.
«И черт с ним! – злобно сжал кулаки Вовка. – Не поверили мне! Значит, надо продолжать. Кто-нибудь поверит! Время еще есть. Пусть немного, но есть. Лыков считал, что я доберусь до Угольного только к утру, а я добрался раньше».
Точка тире тире…
Точка точка точка…
Точка…
Тире тире…
Шум в эфире то затихал, то сменялся неистовым кошачьим шипением. Сквозь шипение прорывался пронзительный свист, треск. Одновременно с моря налетал на палатку ветер, сотрясал тент, ронял на Вовку мутные капли. Кажется, зарево какое-то разгоралось со стороны моря. Брезент палатки как бы посветлел, будто его высветили снаружи мощными прожекторами. Злобно шипели, взрываясь, будто штыри раскаленные совали в воду, свирепые атмосферные разряды. И холодно, упруго дергался в пальцах ключ.